А если бы кто сказал, что Луиза Арамона станет на сторону коронованной шлюхи… Что она, кстати говоря, здесь делает? Подышать захотелось?
Вдова капитана Лаик переложила цветы в левую руку и вздохнула:
— Смерть его высокопреосвященства — большой удар для Талига.
Для Талига…. А для Рокэ Алвы? Они ведь ладили. Он уже знает? Конечно, знает, он все знает. Если б он захотел, он уже был бы тут.
— Манрики были руками Дорака. — Королева сорвала ветку астр, и Луизе не осталось ничего другого, как присоединить ее к своему букету. — Но руки без головы могут только разрушать. На радость Гайифе и Дриксен. Если будет восстание, страшно подумать, сколько прольется крови.
И что прикажете отвечать? Соглашаться? Спорить? Разинуть рот и выпучить глаза? Врет она или нет? Леворукий разберет, но Манрики от ее вранья лучше не станут. И хуже не станут, потому что хуже некуда.
— Создатель защитит невинных, — на всякий случай пробормотала Луиза.
Катарина не ответила, сорвала еще несколько астр, поднесла к лицу. День стремительно угасал — осень, куда денешься.
— Лучше выйти из зарослей, — королева бережно раздвинула стебли. — Пусть видят, что мы здесь…
Правильно, пусть видят. Они собирали астры, только и всего. Утром Манрик спросит, о чем они говорили. И она ответит, что о цветах и о смерти Сильвестра.
— Как скажете, ваше величество.
— Катарина, — мягко поправила королева. — В моем теперешнем положении титул — издевка.
А положение у тебя незавидное, хотя после сонетов Манрик должен поутихнуть. После сонетов и после Айрис… Рыжий кобель выставил себя полным дураком. И так и надо, не лезь, куда не просят!
4
Королева Талига и ее придворная дама медленно брели между кокетливых статуй. Катарина молчала, глядя куда-то вдаль. Надо полагать, на окруженный ореолом лунный диск. Ночь будет холодной и ясной, а завтра начнется осень. Предпоследняя осень Круга Скал.
— Луиза, — королева резко остановилась, — это правда?
Закатные твари, о чем она? Что Луиза Арамона шпионит для Манриков? Правда, что шпионит.
Предпоследняя осень Круга Скал.
— Луиза, — королева резко остановилась, — это правда?
Закатные твари, о чем она? Что Луиза Арамона шпионит для Манриков? Правда, что шпионит. Неправда, что на Манриков.
— Я не понимаю…
— Айрис Окделл… Она выходит за Ро… за герцога Алву? Вы это знали? Знали и молчали!..
А вот теперь Луиза едва не упала. Она ожидала чего угодно, но не этого, а Катарина судорожно сглотнула и заговорила. Быстро, лихорадочно, словно боясь, что ее остановят.
— Я понимаю, — руки королевы теребили цветы, руки жили, а лицо было совсем мертвым, — я все понимаю… Он должен жениться… Но если он женится, я умру. И если он умрет, я тоже умру, потому что не могу без него. Понимаете, не могу! Когда он уходит на войну, я не живу, а он живет только на войне. Ты знаешь, как я цепляюсь за свою красоту… Ради него… Айрис хуже меня! Она глупа, упряма, а в постели будет никакой. Я это вижу, я говорила с ее матерью. Дочь будет такой же… Жилистой, худой, с бледными губами. О да, лучше северянка, чем кэналлийка или мориска. Она ему быстро наскучит, он вернется ко мне… Но как же я ее ненавижу!
Закатные твари! Закатные твари, Разрубленный Змей и Леворукий со всеми своими кошками… Вот тебе и скромница… Мы хотим маршала и не хотим, чтоб он женился. Мы ревнуем, и мы даже не врем…
— Ваше величество, успокойтесь.
— Простите, — королева отшвырнула изувеченные цветы. — Я… Мне в последнее время так страшно… Королева не должна быть слабой, но я больше не могу. Карл — мое отражение. Они все спрашивают, кто его отец… Леонард, Колиньяр, тессорий… Я не могу называть его кансилльером… Манрик не кансилльер, а Агний не кардинал… Это куклы, злые куклы! Они все знают, всегда знали, но им не нужна правда. Они не могут обвинить Рокэ Алву в прелюбодеянии — без его шпаги им конец. И они не признают Карла сыном Фердинанда. Они хотят развести его со мной и женить на Лионелле Манрик. Женить до возвращения Рокэ.
А ведь похоже на правду. Тут испугаешься. Манрикам с Колиньярами отступать некуда. И Катарине тоже.
— Но…
— Фердинанд… — Катарина взяла Луизу за руку, и женщина с готовностью замолчала. На такие откровения лучше не отвечать, а всего лучше их вообще не слышать. — Бедный… — Луиза не сразу сообразила, что Катарина имеет в виду своего супруга. — Он так любит Карла… Он не смог отправить меня в Багерлее. Но и защитить не смог. Фердинанд знает все. Про меня, про Рокэ… Он любит нас обоих, а мы… Мы ненавидим друг друга…
Так ненавидите или любите? Начала говорить, говори дальше, чего уж там! Знать бы еще, когда ты врешь, сейчас или раньше? Или ты врешь всегда?
— Вы не хотите, чтоб герцог Алва женился на Айрис, но… Прошу меня простить, правильно ли я расслышала…
— Вы не понимаете, — зашептала королева, — мы ненавидим друг друга, потому что… любим. Я не хочу любить человека, который всегда будет хозяином, ведь я не собака. И Рокэ не хочет. Я не такая женщина, которая нужна Ворону. Его бесит, что я вздрагиваю от любого звука, а по утрам молюсь. Он думает, я лгу, но я на самом деле такая. Я не могу назвать вещи своими именами, не могу раздвинуть ноги и засмеяться, а для него это трусость. Я часто теряю сознание, для него это ложь. В меня влюбляются желторотые мальчишки, делают глупости, ссорятся, дерутся, он считает, что это — моя вина, но я не виновата! Как он не виноват, что в него влюблена половина женщин Талига.