— Что-то не так? — глаза капрала были несчастными, словно у потерявшейся собаки. — Я, почитай, и не задержался. Всю ночь гнал.
— Ты все сделал правильно, — заверил Робер, — война только подгоняет любовь. И что, у господина капитана невеста красивая?
— Да я ж ее не видел, — расплылся гонец. — Меня на воротах к господину барону завернули. Он у них ранняя пташка, а уж любопытный! И то сказать, племянник его у нас в полку, а он сам бы и рад, да скрючило его. Так что письмишко я передал, обсказал, что знал, коня сменил, перекусил малость — и сюда!
— А как же «собственные руки»? — пошутил Повелитель Молний. — Влюбленная девица ради письмеца в любую рань встанет.
— Да господин барон сам спросил, есть у меня письмо или нет. Видать, не первое оно.
— Хорошо, можешь идти.
Робер некоторое время рассматривал свои руки. Дурная привычка, появившаяся после исчезновения браслета. Хозяин Шарли — убежденный холостяк и завзятый собачник, мог встать ни свет ни заря. Капитан разведки Сэц-Арижа мог влюбиться в златошвейку и слать ей письма. Златошвейка могла оказаться незаконной дочерью скрюченного барона. Что с того, что гонцы раз за разом заезжают в замок Шарли? А что с того, что они с Альдо раз за разом ходили в гоганские трактиры?
Робер проверил пистолеты, нахлобучил шляпу и вышел из кабинета. Никола торчал в приемной. Что ж, сейчас и проверим, кто сошел с ума.
— Капитан, мне нужны вы и десять, нет, двадцать человек по вашему выбору.
— Куда едем? — Карваль и не подумал удивиться. — И когда?
— Сейчас.
Проедемся по окрестностям.
— Вы хотите выбрать поле будущего боя?
— Да.
Зачем он соврал? Если кому в этом мире и можно верить, то именно Никола Карвалю. Пока капитан при всей его дури видит в Повелителе Молний вожака, он незыблем, как четыре Окделла.
— Завтра в полдень совет, — напомнил Карваль.
— Мы успеем.
Хватит ли двадцати человек? Будем надеяться. Брать больший отряд — привлекать ненужное внимание. Или он последний осел, или лис в норе все-таки есть.
2
Глядя в окно на осеннее солнце, невольно ждешь тепла, но его нет и быть не может. Осенью не стоит надеяться. Робер Эпинэ придержал Дракко и махнул рукой, подзывая своего капитана.
— Мы едем в Шарли. У меня есть основания полагать, что там кое-кто скрывается.
— Кто?
— Сейчас узнаем.
Если он ошибся, ничего не изменится. Если не ошибся, по большому счету, тоже — дом уже горит, кто бы его ни поджег! И все равно лучше идти в Закат с открытыми глазами, чем в Рассвет на поводу и в шорах!
— Там Райнштайнер?! — Глаза Карваля загорелись охотничьим огнем. Никола так и не простил бегства бергера ни себе, ни своим людям, но Робер был рад, что Ойген жив. Он не желал Эпинэ зла, и он приказал ломать двери, чтоб вынести Жозину…
— Я ищу другого человека.
Ойген давно или за Данаром, или в Дораке. Жаль, им так и не удалось довести до конца разговор. Как же бергер говорил: глупость Манриков, павлинье золото и благородство Эпинэ породят зверя… Глупость Манриков никуда не денется, так же как и гайифские деньги. Значит, к кошкам благородство! Енниоль не зря предупреждал о шаре судеб на изломе эпох.
— Монсеньор, я поеду первым.
— Нет, Никола, это мое дело.
— Но если там Райнштайнер…
— Да хоть бы сам Леворукий!
Ворота были открыты. То ли обитатели Шарли были бдительны и заблаговременно узнали отряд, то ли, наоборот, усиленно хлопали ушами.
— Монсеньор! — капитан гарнизона молодецки вскинул обрубок ладони к облезлой шляпе. — Замок Шарли счастлив вас приветствовать…
Замок? Очередное поместье с садом и псарней. Мирное и не такое уж и богатое.
— Мне нужен барон.
Густав Шарли, плотный кареглазый весельчак, лучился радушием, несмотря на согнутую ревматизмом спину. Он болтал без умолку, но ни словом не обмолвился об утреннем гонце. Не хотел подводить влюбленного капитана? Шарли повел гостя в дом, и тут Роберу показалось, что его чересчур быстро ведут через отделанную дубовыми панелями гостиную. Барон просто обязан был похвастаться развешанным по стенам оружием и завести разговор о славных предках и нынешней войне, а он не хвастался и не спрашивал. Робер остановился точно посредине комнаты и улыбнулся.
— Господин Шарли, я счастлив отобедать с вами. Но не раньше, чем вы меня представите девице Марион Нику. Если не ошибаюсь, она златошвейка?
— Монсеньор, — красные пятна на лице говорили сами за себя, — я… Я не могу знать всех служанок.
— Эту вы, без сомнения, знаете, — на всякий случай Эпинэ взял барона под руку. — Будет лучше, если девица Нику появится по собственной воле. Конечно, мне не хотелось бы опаздывать на завтрашний совет, но я готов задержаться. В этом зале много завитушек, но двадцать человек до рассвета простучат все панели.
Барон открыл рот и тут же закрыл, не издав и звука, зато звук издала резная башенка, медленно отошедшая в сторону.
— Оставьте, Густав, — полный пожилой человек стоял в узком проеме и улыбался. — Робер, как же ты похож на отца и эра Гийома!
— И на братьев, — бросил Иноходец. — Ричард Окделл спутал меня с Мишелем, но я — это я!
— Да, — вздохнул Август Штанцлер, — Повелители Молний повторяют друг друга не только лицом, но и сердцем…