Мысли о проклятой кобыле пришли удивительно не вовремя, Робер как раз пересекал узкий мостик над темной, как память, водой, за которой начиналась роща. Могучие каштаны тянули к путнику перекрученные ветрами ветви, их тени плясали по дороге, превращая ее в натянутую над светящейся бездной сеть. Робер вздрогнул и остановил коня. Это было трусостью и несусветной глупостью, но Иноходец ничего не мог с собой поделать. Оказаться среди гигантских искореженных временем стволов, за которыми, без сомнения, затаилась пегая тварь, было выше его сил.
Здравый смысл заметался и с жалобным писком улетучился, остался древний, животный ужас. Покажись сейчас на дороге драгуны, Повелитель Молний бросился бы к ним, как к родным, и будь что будет. Но драгун не было, не было вообще никого. Эпинэ с тоской глянул вверх: луна, которая еще не казалась ущербной, старалась вовсю, но от мертвого зеленоватого света было только хуже. Черные стволы, черное небо, призрачные лучи, стук и скрежет, в котором то ли проступал, то ли нет проклятый цокот, — все словно сговорилось, вынуждая повернуть коня и бежать, бежать, бежать…
Иноходец мысленно обругал себя трусом и болваном. Не помогло. Руки намертво вцепились в поводья, не желая повиноваться, к горлу подступил пульсирующий, мерзкий комок, по спине ползли мурашки. Дракко обернулся и, как показалось Роберу, с укором посмотрел на хозяина. Торчать холодной ночью на дороге ему не улыбалось. Конь не чуял ничего страшного, и все-таки Эпинэ свернул в поля.
Объезжать рощу было верхом нелепости, он терял драгоценное время, не говоря о том, что Дракко рисковал угодить ногой в кроличью нору, но в поединке страха с волей победил страх. Робер спустился к Жолле и потрусил берегом, благо речка широкой дугой огибала рощу. От черной маслянистой воды тянуло холодом, лунные блики плясали на поверхности, словно подхваченные потоком осенние листья. Говорят, текущая вода отгоняет нечисть. Живая вода и живой огонь. Если что, он заведет Дракко в речку… Из сухой травы и веток можно соорудить подобие факела, но для этого нужно сойти с коня и забраться в рощу, и Робер от этой мысли отказался.
Они ехали берегом, объезжая похожие на гигантских черепах валуны. Пару раз Дракко спотыкался, однажды пришлось прыгать через глубокий ручей. Откуда-то вылетела ночная птица и, едва не задев крылом лица всадника, исчезла в полях. Испуганный конь шарахнулся в сторону, Робер туже натянул поводья, заставив полумориска перейти с рыси на шаг, и оглянулся, пытаясь понять, куда его занесло.
Луна любезно освещала черную стену рощи и поседевшие от инея поля. Вдалеке по правую руку мерцало несколько огоньков, один повыше и побольше. Нерюжский пост! Значит, он почти добрался до тракта. Рвануть напрямик? Почему бы и нет. Лауренсия велела ехать на огонь, это другой огонь и другие места, но в мире нет и не может быть ничего прекрасней и долгожданней огня в ночи. Робер направил Дракко к воде, но жеребец заупрямился. И то сказать, переходить ночью вброд скачущую по камням речку — безумие. Не хватало покалечить коня, а тракт уже близко, от силы четверть часа.
Эпинэ пустил Дракко рысью.
Эпинэ пустил Дракко рысью. Огоньки Нерюжа призывно подмигивали, страх исчез, нахлынули стыд и злость на собственную дурь. Конечно, после скачки наперегонки с осенью можно рехнуться, но не до такой же степени!
Впереди замаячили кусты, нет, не кусты — придорожники, от которых летом нет житья. Похожие на вымахавший в полтора человеческих роста укроп чудища стеной стояли вдоль дорог, обдавая неосторожных жгучим соком. К осени придорожники теряли яд, но не наглость, объехать их было невозможно, только проломиться. Счастье, что полые внутри стебли хоть и были толщиной чуть ли не в руку, отличались хрупкостью. Робер с каким-то извращенным удовольствием ломал заиндевевшие зонты, срывая злость и унижение на обнаглевшей траве. Побежденные придорожники с треском падали под копыта Дракко, они не сделали Роберу ничего дурного, просто попались под руку, хотя лучше б на их месте был… Кто? Это было дико, но, продираясь сквозь заросли, Повелитель Молний понял, что врагов у него нет. Есть те, с кем он воевал и, скорей всего, будет воевать, но он их не ненавидит.
Как же он устал от войн и свар, а ему нужно только одно — покой! Пусть его оставят в покое со своими коронами, неоспоримыми правами, священной местью и прочим мусором, от которого толку не больше, чем от сдохших придорожников.
4
Конский топот раздался в тот самый миг, когда Робер выбрался на тракт. Робер торопливо спешился и приник ухом к земле, вслушиваясь в приближающийся стук. Кто-то изо всех сил гнал коня. Эпинэ боялся и ожидал услышать знакомый неровный цокот, но лошадей было много. Не меньше десятка. Погоня! И скорей всего — за ним.
Робер вскочил в седло, заставляя Дракко пятиться по своим следам, пока они не укрылись в ломкой трескучей чаще. В темноте отряд промчится мимо, должен промчаться, но как же они быстро! Пусть он потерял часа полтора на объезд, но все равно его хватились сразу же. Выходит, Ойген не собирался отпускать пленника? Ничего, пусть скачут к границе, а он повернет на Сэ. Следов на убитой земле не видно, а Арлетта его не выдаст.