Что же касается Минича с Джиной, чья комната находилась в правом флигеле, то о них вспомнили не сразу, и они продолжали спать, как младенцы, пока добравшиеся туда пожарные не сыграли им подъем. Они едва успели подхватить одежку, чтобы надеть ее уже внизу, но один из пожарных — видно, очень предупредительный малый, — вытащил из дома и их сумку, в которой умещалось все личное имущество этой пары. Вывели их через боковую дверь. Пламя к этому времени было уже не только локализовано на чердаке, но и почти уже залито; помощник Кудлатого только качал головой, прикидывая и то, во что обойдется неизбежный ремонт, и — куда серьезнее — какую казнь придумает для него хозяин.
Странно, но забота пожарных — трое их оказалось — о спасенных от возможной гибели не ограничилась, однако, тем, что их вывели из горевшего дома. Их тут же передали на руки санитарам из подъехавшей «скорой» — которую, как выяснилось позже, никто не вызывал, потому что жертв и не было, один только чердачный охранитель вдохнул немного дыма и кашлял, но о госпитализации и речи идти не могло. А вот с двумя как бы спасенными получилось иначе: медики со «скорой» перебросились парой слов, из которых следовало, что оба вытащенных со второго этажа явно отравлены двуокисью углерода. Так что, невзирая на их возражения, их затолкали в фургончик, санитары последовали за ними — и машина спешно отбыла, даже не включив сирены — потому, наверное, что в этот тихий час движения в этих местах, по сути, не было и прохожих тоже; только две-три головы повысовывались из окон ближайшего дома — да и те ничего интересного не успели увидеть, потому что, как сказано, пожар был задушен если и не в зародыше, то, во всяком случае, в младенческом возрасте, так и не успев вырасти и как следует показать себя.
В «скорой» Минич еще попробовал было качать права, но Джина, быстрее сообразившая что к чему, сразу же одернула его:
— Молчи.
— Но, в конце концов…
— Ты что, на понимаешь? Все прекрасно. Они за нас все сделали. Даже и транспорт. Да ты что — не проснулся еще?
Минич помотал головой, как бы стараясь вытряхнуть из нее остатки сна.
Даже и транспорт. Да ты что — не проснулся еще?
Минич помотал головой, как бы стараясь вытряхнуть из нее остатки сна.
— А куда они нас везут?
Разговор этот велся тем едва различимым шепотом, каким они привыкли разговаривать в дни пребывания в плену — или как это еще следовало назвать.
— Ну, в какую-нибудь больницу, наверное, — куда еще? Но ведь из больницы убежать куда проще, чем оттуда. Уразумел?
— Вроде бы, — согласился наконец Минич, начавший всерьез приходить в себя.
Оставшуюся часть пути они проехали в безмолвии; санитары находились в некотором напряжении — ожидая, возможно, настойчивых протестов со стороны спасенных. А когда стало ясно, что их не последует, один из них, усмехнувшись, проговорил:
— Ничего, ребята, — все будет нормально.
И почти тут же машина остановилась перед домом, который, однако же, если и не был похож на что-то, то именно на больницу или какое-либо другое медицинское учреждение. А более всего походил на тот дом, откуда их только что увезли. Только в этом особняке было четыре этажа, и забор, что отделял его от улицы, был, строго говоря, даже не забором, а произведением искусства: чугунной решеткой замысловатого плетения, метра в три с лишним высотою и на фундаменте, облицованном мраморной плиткой. Очень дорого выглядела решетка, хотя, может быть, и немного старомодно. Вторая часть этого впечатления была, однако, обманчивой: ворота, разместившиеся не на одной линии с решеткой, но как бы в некотором углублении (достаточном для того, чтобы подъехавшая машина не мешала, остановившись, движению других средств транспорта, а также пешеходов по проезжей части и тротуару) были насквозь современны — в том смысле, что оснащены всякого рода сигнализацией, а также электрическим приводом, который открывал и закрывал их по сигналу из будки привратника. Словом, особнячок сделал бы честь иностранному посольству — не самой, правда, значительной, но очень небедной страны, каких немало хотя бы на Ближнем Востоке. Однако ни иностранного флага, ни соответствующей таблички с государственным гербом и двуязычной надписью у ворот не было, хотя другая табличка — скромных размеров, бронзовая, судя по блеску, — все-таки имелась. И было на ней написано:
«Шиповник»
Закрытое акционерное общество
Ровно столько, и ни словечком больше.
Первым прочитал это Минич — сразу же, как только машина остановилась. Но не подал виду. Это, наверное, означало, что он уже окончательно пришел в себя, вновь обрел способность соображать быстро — а сообразив, действовать безотлагательно.
Он наклонился к Джине, чтобы едва слышно прошептать ей на ухо:
— Будь наготове — тут что-то не так…
И тут же приложил палец к губам, поняв, что сейчас она обязательно спросит, что он намерен делать, — и все провалит.
Водитель тем временем отрывисто просигналил, показав тем самым, что к правилам движения относится безо всякого уважения. Вероятно, звук клаксона являлся то ли просьбой, то ли приказом отворить ворота. Но ворота начали отворяться заблаговременно, на полсекунды даже опередив сигнал. Наверное, это должно было свидетельствовать о прекрасной организации службы в учреждении, чье название красовалось на табличке.