После обычных формул вежливости он выслушал просьбу и уже открыл рот, чтобы сообщить о том, что никаких препятствий к выполнению российским кораблем благородной миссии не видит.
И, неожиданно для самого себя, произнес нечто совсем другое. Чего еще за долю секунды в голове и не было. В сознании. А вот в подсознании, похоже, как раз к этому мгновению и вызрело, и президент США своим звонком как бы нажал на спусковой крючок.
— Разумеется. Но прошу простить: у меня как раз должна начаться связь с командиром нашего корабля, я намерен выслушать его доклад о готовности к эвакуации ваших астронавтов и всему прочему; если вы найдете время позвонить мне через полчаса… Впрочем, лучше я сам побеспокою вас немного спустя.
Тогда я смогу поделиться с вами всеми деталями операции.
— О, конечно же. Простите, что потревожил вас в неурочное время.
— Ну что вы, я всегда готов…
И так далее. И конец прямой, сверхзащищенной связи.
Но немедленно — разговор с «Ураганом». Это и в самом деле срочно, потому что надвигается тень, а разговор будет такого характера, что ни через какие чужие спутники и даже через МКС, транслировать его нельзя: только изо рта в ухо.
А пока соединяют — загрузить на дисплей полные характеристики обоих кораблей. Массы. Запас топлива. Максимальная развиваемая скорость при наибольшем допустимом ускорении.
Президент России как раз успел ознакомиться с этой цифирью и прикинуть, когда «Ураган» откликнулся.
— Командир?
— Слушаю вас, главнокомандующий.
Голос спокойный. Это хорошо. Да другого и нельзя было ожидать.
— В каком состоянии корабль?
— В полной исправности. За исключением, как я уже докладывал, стыковочного устройства. Но они переправятся в своих скафандрах…
— Командир, слушайте меня внимательно и отвечайте быстро и точно. Ваша неисправность вообще не позволяет состыковаться с «Амбассадором?» Или только переправлять людей?
— Воткнуться мы можем. Но люки открывать нельзя будет: воздух мигом рванет наружу, потому что из-за деформации останется щель примерно тридцать сантиметров на…
— Значит, вы можете жестко соединиться. Второй вопрос: какую максимальную скорость вы сможете развить, если придется толкать перед собой американца?
— Если разгоняться вплоть до выработки ресурса — кроме тормозного НЗ, конечно, — при максимальном, по медицине, ускорении… — Командир назвал цифры.
— Еще вопрос. С какой скоростью уходит от вас меньший осколок и на каком расстоянии сейчас находится?
— Сообщаю показания локатора…
Президент выслушал внимательно, записывая числа на бумажку — на то самое донесение, хотя разговор, как и полагается, фиксировался.
— Спасибо.
— Следовательно, преследуя его, вы могли бы догнать через…
— Где-то часов через семь-восемь.
— Слишком долго.
— Быстрее не получится.
— А если с использованием тормозного запаса? Мы вас потом в любом случае выудим. Но его надо настичь не позже, чем через шесть часов.
Президент не стал говорить, что тогда корабли — вернее, сочлененный корабль, — будет находиться в не очень приятной близости к ракетной армаде. Нет, теоретически ни одна не должна была отвлечься на такую мелкую цель: ракеты были настроены на поиск и атаку гораздо большей массы. Но у компьютеров, ракетных в том числе, бывают свои глюки… Да нет, ничего не будет. Разойдутся скорее всего нормально: ракеты только промелькнут на экране локатора и пройдут мимо — и корабля, в тот миг уже расчлененного, одинокого, и обломка Б — в очередной, уже в последний раз изменившего направление своего полета.
— Разрешите вопрос?
— Слушаю.
— Что мы должны будем выполнить, настигнув объект?
— Объясняю.
— Что мы должны будем выполнить, настигнув объект?
— Объясняю.
Главнокомандующий объяснял неторопливо, выделяя каждое слово, хотя время связи таяло на глазах. Наконец сказал все. Спросил:
— Как поняли? Еще вопросы?
— Понял хорошо. Вопрос: информировать ли американцев о предстоящей операции?
— Как вы думаете?
— Думаю, да: иначе, узнав, что мы будем цеплять их, они могут захотеть доехать до Земли на своем корабле. Я бы тоже так захотел. Но если информировать — они, самое малое, спросят, в курсе ли их главнокомандование.
— Сперва примите их на борт. А на вопрос отвечайте: информировано и полностью согласно.
— Разрешите выполнять?
— И побыстрее, полковник, побыстрее!
— Так точно — побы…
Все — ушли в тень. Хорошо, что все нужное сказано и — президент не сомневался — будет выполняться. По-уставному: беспрекословно, точно и в срок. Ах, хорошо бы — в срок, подумал он. Именно в срок.
Конечно, подумалось сразу затем, он взял на себя очень немалую ответственность, приняв решение не только за себя, но и за янки. Сейчас предстоит новый разговор с ним. Сообщить о замысле, но только не проговориться о том, что команда уже дана и от его имени. Хотя — есть вещи, о которых политик просто не в состоянии проговориться, иначе он и не политик вовсе, а уличная шантрапа… А янки, безусловно, согласится, как и сам я согласился бы на его месте. Риск, конечно, есть, но ведь на самом деле ничего серьезного людям угрожать не будет — ну, самое большое, побарахтаются в пространстве, возвращаясь на Землю, подольше обычного. Профессиональное неудобство. Зато будет куда вернуться! А вот если они не выполнят…