Сам не зная, он оказал, однако, Миничу немалую услугу: не позволил ему сорваться в загул. Когда Минич очнулся — его больше не тянуло к стакану. Пока, во всяком случае. Все-таки интересно было трезвым взглядом увидеть — чем и как все закончится.
— Ничего, — бормотал Кудлатый, широко шагая. — Не хочешь со мной заодно — будешь тянуть вместе с этим срок. А я дела буду делать и над вами весело смеяться… Пришел мой день.
Гридень и Зина были вдвоем в его каюте; сидели на диване, но не рядышком, тесно прижавшись, как можно было бы подумать, но в разных концах его, словно еще только собирались познакомиться — хотя все, что должно произойти, и ей, и ему было совершенно ясно, и обоих радовало почему-то. Хотя никаких реальных оснований для того не было, они друг друга едва знали — шапочное знакомство, как это называется, — но была с обеих сторон некая подсознательная уверенность в том, что вот — пришло наконец, найдено то, что нужно, поискам чего отданы годы (хотя на деле вряд ли это было так), и теперь торопиться было совершенно некуда, потому что все время, сколько бы его ни оставалось впереди, годы или всего лишь часы, — все оно принадлежало только им. И поэтому они пока только разговаривали — и не о чем-то существенном и конкретном, но как бы ни о чем — каждый проговаривал несколько слов о себе, о происходившем и давно, и недавно, о хорошем и плохом, веселом и страшном, о разных людях и своем отношении к ним — в общем, знакомились друг с другом, души их как бы проникали друг в друга — осторожно, опасаясь обжечься обо что-то раскаленно-неприятное, — и с каждой минутой чувствовали себя все уютнее, все домашнее, душа как бы становилась общей — и это было куда важнее и нужнее, чем сразу упасть на простыни и начать строить дом с крыши, пренебрегая фундаментом. Вот чем занимались двое, над чьими головами сейчас вроде бы уже собралась гроза, когда зазуммерил телефон — не дальний, защищенный от всяких помех аппарат Гридня, а корабельный, местной связи…
— Не могли бы вы заглянуть ко мне во второй отсек?
То был голос капитана.
— Я же просил не беспокоить без крайней надобности!..
— Виноват. Тем не менее — могу я рассчитывать?
— Это срочно? Действительно?
— Так точно, ситуация серьезная.
— Ну, если так…
— Мне пойти с тобой? — спросила Зина так, словно всю жизнь уже ходила рядом с ним.
— Мне будет очень приятно, — улыбнулся он.
Это должно было означать: «У меня нет и не будет от тебя секретов».
«Орел» шел в надводном положении, но капитан не предложил владельцу корабля подняться наверх. Он сказал:
— За нами поспешает корвет. US Navy. Возможны сложности. Считаете ли вы, что нужно уходить от него, или не обращать внимания? Уйти можем только на погружение: скорость у него больше, да и навести самолеты для него — дело минутное. Нас же так или иначе видно со спутников.
— А собственно, чего нам бояться? Мы — невооруженный корабль, все документы у нас, полагаю, в порядке, находимся в нейтральных водах — зачем же убегать?
— Трудно сказать, кем считают нас американцы.
Нас же так или иначе видно со спутников.
— А собственно, чего нам бояться? Мы — невооруженный корабль, все документы у нас, полагаю, в порядке, находимся в нейтральных водах — зачем же убегать?
— Трудно сказать, кем считают нас американцы. По документам мы теперь — частная прогулочная яхта. Но ведь с их точки зрения можем оказаться и разведывательным кораблем, отсутствие торпед и ракет еще ничего не значит. Они захотят убедиться, а может быть, и задержать, отконвоировать на их базу — для выяснения.
— Чем это может нам грозить?
— В лучшем случае — потерей времени. Некоторыми неудобствами. Вроде присутствия их людей на борту, если они решат отвести нас в порт.
— Гм… Ну ладно, а уйти от этого корвета мы можем?
Капитан пожал плечами:
— Думаю, что да, но им это не понравится. Тогда они смогут начать форменную охоту. Вплоть до…
— Ну, сдаться никогда не поздно, а?
— Откровенно говоря, я не стал бы рисковать. В такой ситуации лучше разойтись миром.
— М-да, конечно… — пробормотал магнат — просто чтобы заполнить звуками речи паузу, нужную ему, чтобы понять: кто, как и зачем? — и принять решение, которое — он чувствовал — должно быть единственно верным. — Разойтись миром? Только так, только так. Передайте на этот корабль: мы останавливаемся и ждем их приближения. Не забудьте лишний раз подчеркнуть: мы безоружны. А у меня хватит времени, чтобы уладить все с берегом.
И Гридень, вытащив свой аппарат, быстро — одной кнопкой — набрал номер. Ему ответили сразу.
— Вариант два, — сказал он. — Сверхсрочно.
И дал отбой. Капитан тем временем скомандовал «Стоп».
И — как будто это послужило сигналом — центральный пост сразу заполнился людьми. Не моряками. Охранниками Кудлатого. И сам он тоже вошел вслед за ними.
— Что это значит? Кто позволил вам войти?
— Минутку, капитан. Я лишь выполняю свой долг. А долгом своим считаю сообщить вам, что этот человек, — он ткнул пальцем в сторону Гридня, — разыскивается судебными органами нашего с вами государства по обвинению в серьезных преступлениях. И ваша обязанность — не повиноваться его приказаниям, но немедленно арестовать его и направиться к российским берегам, чтобы сдать его органам власти. И сразу же дать радио о его задержании. В ином случае вы сами становитесь его соучастником.