— В данном случае? Вы хотите сказать, что…
— Да ничего я не хочу сказать — кроме того, что уже сказал. Я всего лишь высказал предположение, не более того. Приведу еще одно: в случае, если бы дело обстояло именно так, вы, подозревая, что виновником гибели прохожего является именно человек, оштрафованный за превышение скорости, объявили бы его в розыск Интерпола с просьбой задержать и выдать властям вашей страны, поскольку он обвиняется в убийстве, пусть и непредумышленном, в неоказании помощи и бегстве с места происшествия — ну и так далее.
— Разумеется, если бы события развивались подобным образом, мы именно так и поступили бы. Конечно же.
— И совершенно правильно. Могу помочь вам: этот виновник, насколько нам известно, находится сейчас на территории Соединенных Штатов. Надеюсь, что полиция этой страны получит все нужные сведения и документы в самый короткий срок.
— Понял вас.
— Постарайтесь, чтобы это было если и не завтра, то хотя бы не через год. Таким временем мы не располагаем, хотя небольшой резерв, конечно, имеется. Вы меня поняли?
— Разумеется, сразу просто невозможно. Ведь нам надо еще найти…
— Господь милосердный! У вас что — людей не сбивают? Если так, то я немедленно переселяюсь в вашу страну на постоянное жительство.
Собеседник чуть усмехнулся, давая услышать, что понял шутку. Ответил же серьезно:
— Таких случаев хватает, к сожалению. Я имею в виду — когда сбивают, а не когда переезжают к нам. Хорошо, я все понял. Будет сделано.
Звонить в третью страну, таким образом, не понадобилось. Ну что же, теперь события будут развиваться в полном соответствии с нормами закона — и с этим уже никто и ничего не сможет поделать. Но «в соответствии с законом» значит — не спеша: еще древние знали, что закон хром и потому шагает медленно.
А тем временем гость усилиями Столбовица (и Лу Королефф) будет защищен от нежелательных случайностей надежнее, чем в любом другом месте.
В случае, конечно, если не предпримет никаких сумасшедших демаршей.
Осталось лишь надеяться, что москвич хотя бы вполовину так умен, каким кажется.
4
Серьезный разговор с пятерыми астронавтами, что готовились к героической, давно и по-разному описанной людьми, но ни разу еще (насколько известно) не происходившей в действительности экспедиции на Марс, не был легким ни для тех, кто его начал, ни для других — кому предстояло, тщательно обдумав, дать свои ответы; причем посоветоваться они не имели права даже с самыми близкими и дорогими им людьми. Перспективу они могли обсудить разве что между собой, и для того, чтобы сделать это, они попросили дать им время: одни сутки. Потому что слишком уж много возникало всяких «за» и «против».
В самом начале их откровенно посвятили во все, что до сих пор оставалось высоко секретной информацией. Объяснили, почему все эти данные являются секретными и должны оставаться такими, во всяком случае, до возникновения в этом деле полной ясности. Не забыли упомянуть и о том, что — по предварительным прикидкам и прогнозам специалистов — небесное тело, если оно и на самом деле является явлением природы, скорее всего нарушит все расчеты той самой экспедиции, к которой экипаж готовился. Время ее предполагаемого старта было вычислено заранее, чтобы орбиты корабля и Марса сблизились как раз в то время, когда оба тела будут находиться, грубо говоря, в одной и той же точке. Ничего нового в этом не было — уже не один зонд совершал такое путешествие — однако, по уже упомянутым приблизительным расчетам, приближение бродячего тела (а большинство астрономов после того, как нарушитель вроде бы пришел в норму, уже почти уверилось в том, что тело является монолитом и потому должно обладать массой, которую нельзя было не принимать во внимание) могло как-то повлиять если и не на финиш-планету, то на корабль — определенно; а чтобы сохранить нужные параметры траектории, понадобился бы дополнительный расход топлива, что могло бы поставить под сомнение возможность обратного старта с Марса — а это, как понимал каждый, означало бы гибель.
С этими доводами астронавты не могли не согласиться.
— Тем более, — было добавлено еще, — что в настоящем, дальнем походе корабль еще не испытывался. Однако такое испытание было бы крайне полезным для полной уверенности: каждый опытный человек понимает, что бывают недоделки и недоработки, которые обнаруживаются лишь по прошествии немалого времени — им нужно, так сказать, дозреть. Так вот, испытательный полет, на расстояние пусть и не такое, как до Марса, но все же имеющее тот же порядок величины, поможет выявить и устранить все или почти все скрытые ловушки и прочие неприятности.
— Стоп, а сама-то экспедиция что — отменяется? Или откладывается? Тогда на сколько же? Надолго? Сейчас люди подошли, выражаясь спортивным языком, к пику формы; но это — состояние преходящее. И будет очень обидно… Ведь следующее время взаимного положения планет, пригодного для совершения перелета, наступит не так скоро — не раньше, чем через два года.
Тут возникло нечто, похожее на разногласия: предполагаемые участники экспедиции заявили, что они так долго готовились, что просто не могут представить, что вся работа пропадет зря; и единственный выход — отправить в этот сверхпрограммный испытательный полет весь экипаж в полном составе. Иначе люди — и в первую очередь, конечно, пресса всех родов — начнет копать, пытаясь выяснить причины отмены полета, и, без сомнения, достаточно быстро дороется до той информации, которую так нужно было скрыть от большинства населения Земли. А затем — после некоторой паузы — было сказано и о том, что полет-то все равно состоится — только в автоматическом режиме.
Именно потому, что из всех испытаний это будет самым серьезным и рискованным.
Все обратили внимание на то, что это последнее замечание было сделано несколько иным тоном, чем все предыдущие: как бы менее уверенно, что ли. Было ли это провокацией, или голос директора и в самом деле чуть дрогнул — сказать трудно; так или иначе, реакция возникла сразу же: