Убедительная арифметика. Ну, так что же, если это — просто комета? Угроза от этого не исчезнет, наоборот — станет только страшнее. Невольно рука потянется — голосовать за сохранение ядерно-ракетного арсенала… Чтобы, когда станет совершенно ясно, что камень не пролетит мимо, — поднять все ракеты залпом, нацелив их на…
Да. Да! Да!!!
Вот оно — использование силы противника для его поражения!
Это было как озарение. Нет, не «как»; настоящее озарение. Он понял, что надо будет говорить и делать.
Залп всего существующего на Земле ракетного парка по приблизившемуся телу. Это ведь и есть уничтожение! Не только тела, но и самих ракет! И, надо сказать, не самый дорогой способ уничтожения. Экологически чистый. И не порождающий никаких проблем наподобие переработки и хранения ядерных зарядов.
И все, что нужно — это внести в готовящийся текст Соглашения… Нет. Не в текст, который будет широко обнародован. Лучше оформить это как дополнительный протокол. Секретный. Только для сведения участников. По сути, речь идет ведь лишь о способе уничтожения ракет, а это не такой уж принципиальный вопрос. Просто — технические детали.
Конечно, если информация о Теле Угрозы станет достоянием масс — Конференции просто не позволят открыться. Хотя бы потому, что это окажется прекрасным поводом отказа для тех предполагаемых ее участников, кто соглашается сейчас, стиснув зубы. Ближний Восток. Отчасти — Дальний…
Закрыть наглухо любую возможность утечки! Проследить все ее возможные каналы. Не останавливаясь ни перед какими угодно мерами. История оправдает. Да и вообще — победителей не судят.
До сих пор информация удерживалась явно в узком кругу. Даже его самого (тут президент не очень добро усмехнулся) сочли возможным не поставить в известность. Ну, с этим мы еще разберемся.
Кстати, очень кстати… Как говаривал якобы Вольтер — «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать». Если угрозы на самом деле никакой — как оно скорее всего и есть, — ее надо создать в общественном мнении. В нужный миг. Испугать — и тут же, не переводя дыхания (чтобы не довести до паники), предложить прекрасный и надежный выход, жестко связанный с уничтожением спорных вооружений таким вот способом.
Ай да Пушкин, ай да сукин сын!..
А сейчас дело первостатейной срочности и важности — переговорить с президентом США. Предложить ему такой вариант уничтожения. Он согласится: человек достаточно умный. И придется ему попутно проглотить пилюлю: инициатива-то вновь будет исходить от России. Вот так!
Хотя… Тут есть условие: сразу же настроить его на полную благожелательность. Как? Ладно, бросим ему кость; пусть идея считается совместной. Янки сразу придет в хорошее настроение: не ударила, мол, Америка лицом в грязь. И тут же надо будет очень доверительно перейти к вопросам, действительно важным.
Президент звонком вызвал помощника:
— Свяжись немедленно с Вашингтоном.
Знаю, что время такое — но кто-то ведь дежурит там на связи! Передай: я прошу президента найти время для крайне срочного обмена мнениями в русле нашего последнего разговора.
— Мы будем в Москве через…
— Разве я сказал что-то о Москве? Говорить буду прямо отсюда. А дома к нашему возвращению вызвать ко мне…
Он протянул помощнику составленный уже списочек.
— Прямо из Внукова поедем в Кремль. И так уже сколько часов бездействуем. Пора и поработать.
Он кивнул:
— Иди. Выполняй.
И на несколько минут расслабился в кресле, чувствуя, как медленно спадает донимавшее его все последние дни и часы напряжение.
4
— Пожалуй, долго нам так не протянуть, — глубокомысленно изрек Минич, вернувшись после очередной эвакуации мусора. — Ну ладно, до холодов еще докукуем, не подохнем. А тогда? Все равно придется вылезать на свет. И потом — ну не могу я так коптить небо, ничего не делая. Опять сорвусь, чего доброго. А время идет, и — ни звука ниоткуда. Не пойму: что они — так и решили тихо дожидаться жареного петуха? Ну, я понимаю — если бы установили, допустим, что угрозы нет, оно пролетит мимо без всяких последствий, но уж тогда обязательно появилось бы что-нибудь — в печати или в эфире. Но ведь ни слова! А Хасмоней уж не пропустил бы и намека: старый волк. Нет! Пусто! Тишина!
Джина на его речь отреагировала спокойно: уже привыкла. Поняла, что таким путем человек выпускает лишнюю энергию, которую больше девать некуда. Ворчит — и пусть ворчит. У каждого свои недостатки.
— Да и погода еще, — продолжал он, приняв молчание женщины за разрешение беспрепятственно продолжать апеллировать к судьбе. — Опять ничего не увидеть будет… А надо ее найти! Необходимо! Иначе…
— Ничего, — наконец откликнулась она, даже не уяснив как следует, что еще ему не нравится. — Все устроится. Надо потерпеть.
— А оно там — потерпит?
И он ткнул пальцем куда-то вверх, имея в виду, как она поняла, не начальство и не Господа, а все то же проклятущее тело.
— Что там твои космические каналы говорят по этому поводу?
Но она не стала отвечать — видно, задумалась над чем-то, для нее сейчас более важным. А что, собственно, могло оказаться еще более важным? Ну, не случайный же обмен взглядами с незнакомым человеком! А хотя — кто их может понять, женщин, если они и сами себя не понимают?