— И все же это нам не нравится, — сказал инженер экипажа. — Наверное, придется просить, чтобы тебя отстранили официально. По причине легкого психического расстройства.
— Тогда уж лучше убейте меня здесь, на месте. Это то же самое. В конце концов, я что — не вправе принять собственное решение?
Отговорить ее так и не удалось. Ну что же: каждый человек — хозяин своей жизни и смерти. А обстоятельства у любого могут быть разными. Но…
Это «но» одновременно пришло в голову каждому. И все глаза повернулись к Бриджит. И она без задержки ответила на подразумевавшийся вопрос:
— Сенсаций не будет, мальчики. Я слышала все, что он сказал. Значит — полечу с ним. Кто-то удивлен?
Если кто и удивился, то не очень. Сослуживцам, конечно, никто не рассказывает всего о своих личных проблемах, но люди догадливы. Две скороспелые, пусть внешне и беспроблемные семьи распадались, не для того ли, чтобы образовалась третья — новая? Брюс улыбнулся. Директор подумал: «Свадебное путешествие за счет налогоплательщиков? Хорошо придумали».
Генерал же сказал сухо:
— О вашем решении будет доложено.
На такой ноте обсуждение и закончилось.
Несколько странно было все это. Вооруженные силы — не конгресс, там вышестоящие шлют вниз не темы для обсуждения, а приказы. И все. «Ай-ай, сэр». Но почему-то вот в данном случае…
Может быть, такой способ действий был рекомендован откуда-то — с еще большей высоты?
Впрочем — к чему гадать? Узнаем. Может быть. Хотя скорее — нет.
Что еще тут можно сказать? Корабль, конечно, не автомобиль: куда комфортабельнее и просторнее. И намного престижнее, чем мотель. Впрочем, любви все равно, в каком она существует ковчеге, лишь бы не мешали. Формально же никого ни в чем упрекнуть нельзя — даже с позиций самой строгой морали.
Штаб экспедиции был таким решением несколько озадачен. У самых бдительных возникли даже сомнения: не старается ли парочка скрыться — то ли от ФБР, то ли даже от ЦРУ? Или просто — от несговорчивых супругов? Но оба астронавта никогда не были, по всем сведениям, замешаны в чем бы то ни было — за ними не числилось даже штрафов за неправильную парковку или превышение скорости. Совершенно нормальные американцы, патриоты к тому же. Да и если бы они и в самом деле хотели сбежать к русским — это был бы далеко не лучший способ. Не могло это быть и бегством от долгов: им просто неоткуда было взяться. Детей ни у него, ни у нее не было, жена Брюса — президент не очень большой, но вполне добропорядочной компании, владевшей двумя ресторанами и двумя кафе, так что семья никак не бедствовала.
Детей ни у него, ни у нее не было, жена Брюса — президент не очень большой, но вполне добропорядочной компании, владевшей двумя ресторанами и двумя кафе, так что семья никак не бедствовала. Муж Бриджит был представителем давно и очень богатой семьи. Вполне благополучные люди. Эти оба, конечно, немного crazy — но это, казалось, для такого дела было скорее полезно, чем наоборот.
Что же: пусть летят. Тем более что даже один человек на борту обеспечивал и большее правдоподобие всему, что должно было произойти, а уж два — тем более. Да и живой глаз все-таки способен порой уловить и интерпретировать больше, чем самый лучший объектив, и точнее, чем компьютер, который еще не научили фантазировать, выдвигать сумасшедшие гипотезы.
Счастливого пути — вот чего пожелали им все.
5
Мисс Лу Королефф была в бассейне, и московский политик уже собирался присоединиться к ней, как его мобильник — второй, спутниковый, с кодирующим устройством, защищенный от прослушивания — неожиданно подал сигнал. Это вызвало у владельца аппарата прежде всего гримасу досады. Он уже совсем было настроился на совместное купание — предвкушал его, переживал заранее, чего с ним не бывало уже лет… лет… Много, одним словом. Давно не бывало. И вдруг…
Он сам видел себя и как бы со стороны, и посмеивался: вот, значит, как бывает, когда — бес в ребро!.. Но недаром говорят, что каждый мужчина до самой смерти остается мальчиком со всеми ребяческими причудами. Он отлично понимал, что не произошло никаких случайностей, что Столбовиц, осуществляя какие-то свои (или тех, кто стоял над ним) планы, просто забросил удочку со вкусной наживкой — и он попался на крючок, как молодой. Еще бы ему не понимать этого — со всем накопленным в разведке и политике опытом! Но, поняв, даже не обиделся (хотя бы потому, что никакого нарушения правил игры в этом не было), а лишь усмехнулся: таким все это показалось вдруг незначительным, мелким по сравнению с тем чувством, какое сейчас владело им и на какое он давно уже считал себя не способным; словно крылья выросли у души. Чем таким по сравнению с этим упоительным переживанием были политика, карьера, вся судьба планеты, наконец? «После нас — хоть потоп!»
Политик понимал — рассудком, да и интуиция подсказывала, — что все это счастье ненадолго: и потому, что женщина отыграет свою роль — и исчезнет, а также и по той причине, что его самого просто не хватит на сохранение чувства на таком, сегодняшнем уровне: душе более не по силам марафон, время не обманешь — но пока она еще способна бежать, ну пусть не десять тысяч, не пять даже — по пусть хоть восемьсот метров пробежит в полную силу! И вот пока не будет пройден последний метр из этих восьмисот — он намерен был пренебречь всем остальным на свете.