Но вы же знаете, как это мучительно: знать что-то, чего никто другой не знает, и чтобы при этом никто другой не знал, что вы знаете что-то, чего никто другой не знает. Нормальный человек такой муки не выдержит.
Так что можно было не сомневаться в том, что обет молчания, только что данный компанией, начнет нарушаться, едва первый из них переступит порог, попрощавшись с хозяином.
Брось только камешек в воду — и пойдут круги, круги, круги…
10
Глава администрации получил указание: дело с выпуском новых объявлений взять на особый контроль — и сделать все так, чтобы завтра уже ранним утром сверхпрограммные номера газет были уже в почтовых ящиках. Естественно, ввести в курс владельцев настоящих газет и предупредить — чтобы прикусили языки.
Президент, пожалуй, и сам стал бы руководить этим делом: сейчас оно казалось едва ли не важнейшим. Но и конец этого дня, и весь завтрашний были набиты под самую завязку. Сегодня предстояло еще принять трех новых послов — вручение верительных грамот; встретиться с руководством Пенсионного фонда — там что-то было не в порядке, денег недобирали, а по сигналам Казначейства, кто-то явно грел на этом руки. Вообще этим следовало заняться прокуратуре — однако директор Счетной палаты и Генеральный прокурор друг другу явно не сочувствовали, поскольку принадлежали к разным группам, и ожидать, что они станут плодотворно сотрудничать, было бы слишком наивно. Просил о приеме посол Соединенных Штатов — у него было личное письмо, в котором, надо полагать, содержалось нечто, что президент США не хотел доверить даже сверхнадежной связи. Вероятнее всего — подтверждалась согласованная уже ранее дата залпа. Еще позже — уже в послерабочее время — была назначена встреча с министром обороны и командующим космическими войсками: у них возникли какие-то сомнения относительно нового, предложенного американцами порядка контроля над подготовкой к залпу и самим залпом; и никто, кроме самого президента, не обладал такой силой, чтобы привести их к общему знаменателю — да и у него хватит ли пороху? Военные умеют упираться и под лозунгом «Ни шагу назад!» стоять до последнего.
Вероятнее всего — подтверждалась согласованная уже ранее дата залпа. Еще позже — уже в послерабочее время — была назначена встреча с министром обороны и командующим космическими войсками: у них возникли какие-то сомнения относительно нового, предложенного американцами порядка контроля над подготовкой к залпу и самим залпом; и никто, кроме самого президента, не обладал такой силой, чтобы привести их к общему знаменателю — да и у него хватит ли пороху? Военные умеют упираться и под лозунгом «Ни шагу назад!» стоять до последнего. Так что, может быть, придется идти вплоть до кадровых решений — а сейчас это было как нельзя менее кстати.
А завтра… Он уже нутром ощущал: с самого утра надо ждать запроса в Думе: если даже задуманное опровержение, «воронья считалка», как он назвал его про себя, поспеет, все равно найдется с полдюжины горлопанов — и слева, и справа, — которые потребуют разъяснения. Значит, еще сегодня надо найти время для того, чтобы проинструктировать его представителя в парламенте, как завтра вести себя: воспринять все как дурную шутку, в серьезное обсуждение не входить.
А сейчас — завтра до обеда все, до минуты, расписано с небывалой плотностью, а после обеда придется лететь не куда-нибудь, а в Белгород, где его давно уже ждут: там обещано личное присутствие верховного главнокомандующего на учениях десантников. И не показаться там нельзя: это будет как неслабый порыв ветра, который заставит вечный флюгер на юго-западе вновь повернуться в нужном направлении; их постоянно приходится возвращать к реальности — то краном, то наганом…
Так что самому заниматься контрынформацией времени совершенно не было. Да и конечно — не царское это дело.
Так думал президент; впрочем, и других мыслей, конечно, хватало.
Что же касается главы администрации, то он, получив указания, тут же отложил все или почти все другие дела в сторону. Почти — потому что на одно действие он время все-таки нашел. А именно — позвонил.
Гридень не любил, когда его отвлекали от серьезных дел, тем более — связанных с тактикой и стратегией больших финансовых операций. Но по его личному сотовому — цифровому, конечно, и защищенному от прослушивания — ему могли звонить лишь очень немногие — те, чьими вызовами пренебрегать нельзя было. Он и не стал. И правильно поступил, потому что звонил свой человек со Старой.
— Гридень, — сказал Гридень в трубку, слегка покосившись на сидевшего напротив Кудряша. — Приветствую вас. Что? Подробнее, прошу вас.
Одновременно он нажал кнопку, записывая разговор. Дальше только слушал, лишь изредка вставляя:
— Так… так… Ну?..
А в заключение промолвил:
— Большое спасибо. Да, очень важно. Приму меры немедленно.
Спрятал трубку в карман и глянул на Федора Петровича. Тот смотрел на магната взглядом, не просящим, а просто-таки требующим откровенности. Да сейчас и не оставалось другого выхода.
— Федор Петрович, — сказал Гридень негромко. — Нас хотят спустить с рельсов. Отменить… то, что мы уже начали.