Но — но почему именно бокс? Есть ведь и другие искусства нападения и защиты — более соответствующие обстановке. Такие, где силу противника используют против него же.
Стоп, сказал президент сам себе, стоп. Торпедировать Соглашение. Да. Для этого ничего не придумать лучше, чем глобальная угроза. А тут как раз подвертывается этот астрономические феномен. Глупо было бы, с точки зрения противников, его не использовать.
Но рассчитывать на такого рода неожиданные подарки природы или Создателя — плохая политика. Как это говорилось — мы не можем ждать милостей от природы. Вывод: должны вместо нее работать сами.
То есть: если такой угрозы не существует — надо ее создать.
Каким образом — это, как говорится, дело техники. Построить такой корабль — в совершенном секрете — задача американцам, пожалуй, по плечу. Вывести на орбиту в качестве очередного спутника. А еще вернее — прямо на орбите и собрать. И потом, когда на него никто уже не станет обращать внимания (спутников в приземельном пространстве — как крупы в хорошем супе), — увести его с орбиты и разогнать в нужном направлении, заложив в компьютеры нужную программу.
И поднять большой шум: Ганнибал у ворот! Нельзя даже сокращать ракеты и ядерные головки: они нам понадобятся для уничтожения тела, грозящего протаранить родную планету! А если и не протаранит — оно уже создало проблему: мы обитаем в мире, в котором такого рода опасность может возникать если не ежеминутно, то уж ежегодно, во всяком случае.
Значит, и надо держать ракеты — если и не на боевом дежурстве, то, во всяком случае, иметь их в резерве. Иначе нам никогда не избавиться от страха перед угрозой из космоса — вовсе не каких-то инопланетян, которые то ли могут быть, то ли не могут, — но самого обыкновенного астероида или кометы; они-то уж точно есть, они постоянно сложно взаимодействуют между собою, их поля — гравитационные, а у кого-то и магнитные — работают без отпусков, и это взаимодействие может менять их орбиты и траектории самым непредсказуемым образом. А потому — долой ядерное разоружение! Забыть о нем на веки вечные!
Хороший политический ход. И — сказать прямо — вовсе не фантастический. В пределах нынешних технических возможностей.
Так. Соглашение рушится. И вместе с ним вдребезги разбиваются и некоторые расчеты. У нас ведь есть предварительная договоренность: часть работ по уничтожению ракет и зарядов финансирует Америка. Это уже стало как бы традицией. Мы уже дали им свои цифры. И спланировали так, что определенную часть этих денег мы сможем… гм… отвлечь на другие нужды. Нет, уничтожение-то состоится, мы никого обманывать не собираемся. Только… Вот именно.
Были вещи, которые президент избегал называть своими именами даже в уме. Не то чтобы боялся, что кто-то прочтет его мысли; нет, конечно, но все же — так было надежнее.
Соглашение. Если бы его провал означал только лишь сокрушение его амбиций, он бы не стал переживать так глубоко и болезненно. Его честолюбие все же достаточно регулировалось рассудком. Это он стерпел бы.
Но за годы президентства он привык уже отождествлять себя с Россией. И, говоря и думая «я», он на самом деле, часто даже того не сознавая, имел в виду не лично себя, не то, что видел он в зеркале и на многочисленных портретах, но то, что было обозначено на географической карте: страну. Государство. Он прекрасно понимал, что имел в виду Луи Четырнадцатый, когда произносил свое знаменитое «L’etat c’est moi» — вовсе не то, что потом приписывал ему Салтыков-Щедрин. Впрочем, может, Людовик этого и не говорил вообще; мало ли кому что приписывают задним числом: говорят, что эти же слова произносила Елизавета Первая Английская. Но если они этого и не формулировали вслух, то уж, во всяком случае, думали, и не только думали — ощущали. Теперь-то он знал, как это бывает. А без этого и нельзя управлять. Так вот, личное унижение он еще как-то пережил бы. Проглотил бы, стиснув зубы.
Но унижение России — извините, подвиньтесь!..
А чтобы этого не случилось — нужно сделать все: и возможное, и даже то, что невозможно.
Так. Думать спокойно. Что мы имеем? Неясность по поводу природы Тела Угрозы. Его появление: случайность, возникшая очень некстати? Или — результат осуществления хорошо разработанного и осуществляемого плана противников Конференции и Соглашения?
Чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно воспринять мысль о теле и исходящей от него угрозе всерьез. И наблюдать за ним тоже всерьез. Не только так, как делают это астрономы. Если мы и в самом деле имеем дело с запущенным с Земли аппаратом, то людей на нем, конечно, нет; но есть механизмы и приборы. Потому что такая операция не может осуществляться без двусторонней связи между аппаратом и Землей. Без телеметрии. И для получения данных с корабля. И для коррекции его маневров.
Следовательно — Земля посылает в направлении тела сигналы. И получает какие-то ответы. Необходимо слежение в радиодиапазонах. Начать немедленно. Конечно, отсутствие сигналов еще ничего не означает. Зато обнаружение их сразу ставит все на свои места. И если удастся доказать техногенное происхождение тела — всю оппозицию Соглашению во всем мире можно будет размазать по стенке.
Начать немедленно. Конечно, отсутствие сигналов еще ничего не означает. Зато обнаружение их сразу ставит все на свои места. И если удастся доказать техногенное происхождение тела — всю оппозицию Соглашению во всем мире можно будет размазать по стенке.
Ну а если это все-таки не аппарат? В молодости президент не пренебрегал фантастикой. Но его рассудок прагматика отказывался признать возможность появления в Солнечной системе такого феномена, как звездолет неизвестной цивилизации. Не надо валить на тарелочки. В Солнечной системе миллиарды комет, а вот звездолетов пока не наблюдалось ни единого.