Но то все были, так сказать, проблемы второго порядка. А самые серьезные вопросы возникали и решались на самых верхах.
Пока готовился текст заявления на Конференции, первые лица планеты задумались вдруг над тем, а нужно ли само заявление, а также все то, что должно за ним последовать?
Имелся в виду, разумеется, повторный залп оставленными в резерве Земли ракетами — удар для уничтожения неожиданно возникшей второй цели.
Сразу показалось было, что именно так и нужно поступить. Хотя бы потому, что таким способом удалось бы продвинуть дело нулевого ядерного разоружения вплоть до окончательного решения. Вот так, одним махом, минуя уже разработанные было промежуточные этапы.
Вот так, одним махом, минуя уже разработанные было промежуточные этапы.
И никто против такого решения — из посвященных лиц — не возражал, даже и генералы, вообще-то любившие поговорить о том, что у них выбивают из рук последнее оружие. Но сомнения возникли одновременно у обоих президентов, когда они просматривали уже второй из подготовленных вариантов заявления, а точнее — когда, сделав замечания каждый на своем экземпляре, встретились для выработки единого мнения.
— Все это звучит разумно, — проговорил президент США, помахивая в воздухе листками с текстом заявления. — Но как по-вашему, не получается ли так, что первый залп оказался, по сути, ненужным? Излишним? Раз уж после него приходится делать и второй — значит первый то ли не поразил цель, то ли был плохо рассчитан, или же… Да мало ли что может прийти в голову людям — не говоря уже о журналистах. Думается, что без таких вопросов не обойтись, и, независимо от качества наших ответов, они вызовут сомнение в разумности всей нашей великой акции и как следствие — недоверие к властям, куда более сильное, чем то, которое мы считаем естественным? Вам не кажется?
— Не кажется, — ответил россиянин, — потому что тут нечему казаться: все ясно. Если работа сделана, но сразу же приходится начинать доделки и переделки, значит — негодным оказался либо проект, либо исполнение, либо же и то, и другое. А отсюда недоверие и к авторам проекта и к производителям работ, к генеральным подрядчикам — иными словами, к нам с вами. Мы оказываемся под огнем. Но это, во-первых, неизбежно повлияет на результаты предстоящих выборов — и у вас, и у нас; а во-вторых — еще до того откроет путь к бегству из нашего лагеря для сомневающихся глав государств, в первую очередь тех, кто соглашался расстаться со своим ракетным арсеналом, лишь стиснув зубы. А поскольку выпущенных ракет уже не вернуть, нам не удастся доказать, что на самом деле никто не понес никаких убытков. Как видите, я с вами совершенно согласен, сэр.
— Но утаить второй залп, если мы решим выпускать его, будет совершенно невозможно, — убежденно проговорил американец. — А с ним — и все остальное.
— Значит, и не нужно не только готовить и выпускать его, но даже говорить об этом. Самое простое решение, вам не кажется?
— Простое — значит лучшее, согласен. Но как мы объясним?..
— А объяснять ничего не нужно, потому что нет предмета для объяснений. Ну, Тело Угрозы раскололось — что из того? Выпущено достаточно много ракет, чтобы обеспечить успех нашему предприятию. Вот это и должно быть предметом разговоров. Показать, что все происходящее мы воспринимаем как развитие совершенно естественного процесса, вполне предсказуемое и учитывавшееся.
— Только чтобы не возникло иных мнений со стороны ученых…
— Ну, это вопрос чисто технический.
— Следовательно — никакого заявления о происшедшем разломе?
— А зачем оно? Если кто-нибудь спросит — тогда и ответим. В таком вот духе, в каком только что с вами решили.
— Такой выход мне по вкусу. О’кей. Но только…
Но тут американец умолк, как бы с ходу наткнувшись на что-то.
— Что еще волнует вас?
— Да так. Мелочь. — Янки усмехнулся — не очень весело, правда. — Не знаю, как ваши профи, но мои предупредили, что траектория полета меньшего обломка, того, что быстро уходит из области поражения ракетами залпа, указывает на все увеличивающуюся возможность столкновения с нами.
Конечно, это еще не приговор Большого Жюри, но… А что говорят ваши?
Россиянин пожал плечами. Ответил после паузы:
— Да то же самое. Нам бы их единомыслие…
— Но это же значит…
Россиянин откинул голову. Сказал четко:
— Если обломок прошумит мимо — мы с вами совершим великое дело. Для всех времен. А если нет… если нет, то критиковать нас будет некому. И даже истории от нас не сохранится. Капитану, остающемуся на тонущем корабле — был в старину такой обычай у моряков, — не пристало, погружаясь, махать руками и кричать: «Караул!»
— Погибнет все.
— Не все. Честь останется.
— Что-то они задерживаются с командой на второй залп, — недовольно сказал один генерал другому, американец — русскому. — Только что получены последние данные по целеуказанию, место встречи обозначено, однако время уходит, а командующие молчат. А это ведь не просто кнопку нажать. Вы только что сверху — что там у вас слышно?
— Могу обрадовать: есть полная ясность. Готовность-один приказано отменить.
— Залпа не будет? Что — установлено, что цель уходит в сторону? Промажет по нам?