— Получается веселая картина, — сказал министр, хмурясь. — С одной стороны — все вроде бы собираются отказаться от последнего ядерного оружия, даже то, что еще осталось, — уничтожить. С другой — такой вот камуфлет.
— На Земле уничтожить можно, — откликнулся разведчик, — и проконтролировать не так уж сложно при общем согласии. Но если при этом какое-то количество зарядов находится на борту такого вот корабля, заглянуть в который — не в наших силах, то все это соглашение теряет смысл: оттуда, с высокой орбиты, можно быстро подойти, нацелить сверху ракеты, а у нас отразить будет нечем — останемся голенькими. Нельзя уничтожать ракеты. И головки тоже, — высказал разведчик свое глубокое и искреннее убеждение.
— Я об этом не раз говорил. И президенту в том числе. Но они все как с ума посходили — ракеты им, видите ли, мешают. Много денег, мол, нужно.
— Что же, — сказал разведчик осторожно, — теперь вроде бы возникает сильный аргумент за сохранение. Можно сказать, неубиенная карта. Если сразу же вбросить информацию…
— Ни-ни! — И министр покачал головой. — Пока это еще не аргумент. Пока — только возможность аргумента. Твое предположение убедительно, конечно, но остается лишь предположением.
— Ну, не только, — позволил себе не согласиться разведчик. — Это ведь не просто догадка. Есть и основания.
— Например?
Генерал чуть пригнулся к столу, словно собираясь сообщить какой-то секрет:
— Например, вот что. Мы следим внимательно, слушаем, читаем… Так вот, ни единого слова насчет этой штуки. Полное молчание! На всех уровнях. Почему же? Не заметили? Извините, никак не поверю. У них средства наблюдения посильнее наших (при этом заявлении министр чуть поморщился, но возражать не стал; это и так все знали, и лишний раз повторять вслух что-либо по поводу российского отставания было просто дурным тоном). В том числе, — продолжал разведчик, — и спутниковая техника… Да нет, совершенно точно — они все видели и знают. Как же вы думаете: если бы то был действительно неопознанный космический объект — об этом молчали бы? Давно уже звонили бы во все колокола.
Как же вы думаете: если бы то был действительно неопознанный космический объект — об этом молчали бы? Давно уже звонили бы во все колокола. А тут — сплошное безмолвие. Вывод делаю один: они прекрасно знают, что это такое, и молчание соблюдается по причине секретности. Будь то природным явлением — какая могла бы быть секретность?
Однако министр оставался при своем мнении:
— Это, конечно, кое-что. Косвенное доказательство. А для высшего руководства нужны факты. Побольше и поубедительнее. Чтобы на руках были все козыри. И вот тогда — поставить вопрос ребром. Понял?
— Факты будем искать, — заверил разведчик. — Но ведь на дороге мы их не найдем, так? Нужно усиление.
— Ты что имеешь в виду?
— Нужно, не спуская глаз, следить за этим… объектом. За его поведением. В нем будут заключаться главные факты. Если это управляемый корабль — а в этом я уверен, — то он неизбежно будет, хотя бы время от времени, выполнять какие-то эволюции, которые не объяснить законами природы. Наблюдение, непрерывное и квалифицированное, профессиональное — вот что нужно прямо с этой минуты.
— М-да, — проговорил министр. — Сказать легко. Жаль только, что в составе вооруженных сил нет военно-астрономической службы. Только спутниковая, но у них и так дел по уши. Однако ты рассуждаешь правильно. Придется просить об оперативном подчинении нам какой-то из обсерваторий — посильнее.
— Вы можете обратиться к президенту непосредственно.
— Мочь-то могу, да только… Нет, к президенту надо идти уже с доказательствами. Ты не ребенок, сам понимаешь: это пойдет вразрез с его задумками насчет отказа и уничтожения…
Разведчик кивнул: это он понимал отлично.
— Попробую поговорить по душам с президентом Академии наук: астрономия — это по их части. Допускаю, что у него есть уже какая-то информация по научным каналам. Сам-то ты как получил все эти данные?
— С ними уже работают люди из СБ. Больше пока не знаю. Они, похоже, вышли на все это случайно. Повезло.
— Надо выходить на людей, с этим как-то связанных. Может, таким путем на что-то наткнешься. Поставь всех своих на уши — и здесь, в стране, и, главное, там — за бугром. Всякая мелочь, всякое… да не мне тебя учить. Понял?
— Так точно, — ответил разведчик уже не разговорным, а, так сказать, строевым тоном, как бы демонстрируя, что известные перспективы не сделали его заносчивым и службу он понимает. — Разрешите выполнять?
— С Богом, — напутствовал его министр. — Меня информируй, пожалуйста, ежедневно, к концу дня. И — величайшая секретность.
Этого министр мог бы и не говорить.
9
А события между тем продолжали развиваться в весьма неожиданных направлениях.
Вот на следующую ночь произошло и другое хищение. Неизвестные проникли в Колокольскую обсерваторию. Но там дело не обошлось одним лишь взломом и изъятием документов.
Обсерватория — такое учреждение, в котором работа ночами не прекращается, напротив: только в темное время суток и существуют условия для наблюдения — если, конечно, погода позволяет. Так что для незваных гостей вероятность наткнуться на кого-нибудь из персонала была достаточно большой. Впрочем, налетчики, кажется, это заранее учли, и потому все они до единого были в черных масках, не говоря уже о том, что в руках держали оружие: у одних были пистолеты, а у других даже и автоматы.
Астрономы до сих пор с подобным встречались, только когда смотрели в зарубежных боевиках, как надо грабить банки. Поэтому они несколько растерялись — и вследствие того, что профессия их является, пожалуй, самой мирной из всех, какие существуют на Земле, но еще и по причине полной неготовности к такого рода событиям: и в самом деле, что можно было украсть в астрономическом хозяйстве? Не звезды же или иные небесные тела. А растерявшись — позволили вторгшимся хозяйничать так, как тем было угодно. Лишь один мнс попытался было воззвать к органам охраны порядка — но его тут же отлучили от телефона, который немедленно был приведен в неисправность. Так что налетчики полностью владели положением все время, пока находились в пределах храма науки.