Джина вздохнула.
— Ну что, — сказала она, — стемнело уже. Пошли смотреть?
Минич с готовностью поднялся. Видимо, и его все более жгло нетерпение.
— Вторая позиция? — на всякий случай спросил он. — Что по сравнению со вчерашней? Подтверждается?
— Оно свернуло к нам, — ответила Джина сверху, со стремянки, оторвавшись от окуляра… И после паузы медленно, как бы сомневаясь в собственных словах, проговорила: — Тут еще что-то… Новые тела какие-то… даже два.
— Что по сравнению со вчерашней? Подтверждается?
— Оно свернуло к нам, — ответила Джина сверху, со стремянки, оторвавшись от окуляра… И после паузы медленно, как бы сомневаясь в собственных словах, проговорила: — Тут еще что-то… Новые тела какие-то… даже два. Поярче и потусклее. Примерно седьмой величины — и восьмой. Раньше ничего такого не наблюдалось… Но ведь тут ничего и не должно было быть!
— Дай я посмотрю.
Джина слезла, уступила ему место. Он всмотрелся.
— Точно — ничего такого не было. Как это понять? Откуда взялись эти камни? Или… — Он не договорил, поняв, видимо, нелепость предположения, которое хотел было сделать.
Она только пожала плечами. И сказала:
— Скорее всего новые спутники какие-нибудь… а может, и не новые — просто проходили этот сектор. — Она слабо усмехнулась: — Во всяком случае, не эти два тела, неизвестно откуда взявшиеся, оказали то воздействие, которое требовалось телу, чтобы перейти на эту вот орбиту. Хотя ты заметил — они как по заказу находятся на одной прямой с телом. Словно нацелены на него. Только там его нет уже сейчас… — Она вздохнула. — Знаешь, не хочется больше смотреть сегодня. Мне кажется, и так все понятно: Небира пришла — и притащила это тело с собой. И ее никто до сих пор не видел — потому, может быть, что оно находится недалеко от экватора, а туда специалисты смотреть не очень любят: условия для наблюдения хуже. Тем не менее она здесь.
— Грустно почему-то. И тоскливо. Хотя должен бы сейчас торжествовать: все-таки мы оказались правы и не зря старались предупредить людей. А как хорошо было бы ошибиться… Но может быть, теперь и другие наблюдатели поймут: опасность стала реальной!
— На это не рассчитывай, — проговорила Джина хмуро.
— Думаешь — они глупее нас с тобой? Или меньше знают? Вряд ли.
— Если ты имеешь в виду астрономов — то напрасно. Они не учтут эти дополнительные влияния просто потому, что знают: их быть не должно. А без них все выглядит не так уж страшно. Нет, они сообразят, конечно, однако как бы не оказалось поздно: сейчас каждый день будет менять ситуацию, а самое позднее через неделю всякому достаточно будет поднять голову, чтобы увидеть тело простым глазом.
— Выходит, без нас никто так и не ударит в большой колокол?
— Пойдем, — позвала она вместо ответа. — Как-то неуютно тут стало.
И в самом деле — ощущение было таким, словно какой-то злой ветер подул здесь, на вышке, резкий, холодный…
— Пойдем, — согласился он, зачехляя окуляр и возвращая купол в исходное положение. Закрыл створки. — Придется теперь вырабатывать диспозицию кампании: теперь ясно, что без драки не обойтись. Пришла пора вербовать сторонников. Авось хоть в этом повезет.
Повезло с Хасмонеем: на этот раз удалось поймать его дома и переговорить, стараясь обходиться без опасных слов. Минич знал, что для главного письмоводителя разгадывание намеков трудности не составит. Коллега, покряхтев, сказал:
— Саллюстий (это имя из античной истории использовал он вместо обычного «Слушай»). Я вот тут тоже об этом деле все время думаю. Глупость, конюшня (это вместо «конечно»), но, ешки-марашки, если там есть даже один процент вероятности…
— Больше, Хас, куда больше!
— …если даже один процент, то уже становится страшно.
И я бы тебе с охотой помог бы, если бы знал — как. Что тут, в самом деле, можно сделать? Я вот переправил твою маляву на «Шахматный» — ну и что? Панкратов молчит, как партизаны после ужина — надо думать, штаны у него отяжелели, так что мир храпу его. А уж если и они в рот пива набрали — или чего покрепче…
Минича эта манера разговаривать раньше быстро выводила из себя: он уважал язык легкий и ясный. Но сейчас не стал обращать на это внимания.
— Вот послушай. Мы будем по-прежнему наблюдать за этой штукой. Какое-то время у нас еще есть. Но на случай, если события станут оборачиваться все менее приятным боком, нужно иметь надежный способ вброса информации непосредственно urbi et orbi (не то чтобы Минич любил ввертывать в свою речь иностранные словечки, сейчас он просто остерегся произнести слово «народ» — кто знает, может, и оно попало в разряд ключевых? А формула «городу и миру», как он считал, вполне заменяла опасное). Из рук в руки — потому что иначе просто не получится.
Разговаривая из автомата на почте, Минич все время косился по сторонам: не прислушивается ли кто-нибудь к его разговору слишком уж внимательно. Но, похоже, подслушивать было некому: единственный тут работник связи — женщина в возрасте — вообще ушла куда-то во внутренние помещения, где, похоже, она и жила; видимо, тут не принято было бояться, что кто-нибудь совершит налет с целью хищения конвертов или открыток — писанием писем тут вряд ли увлекались. Поэтому он продолжал: