— А вы уверены, что это возможно? — сомневаясь, спросил Селиверстов.
— Это вне моей компетенции, — ответил военный. — Наше дело — доложить наверх точно — и, главное, быстро. Поэтому прошу впредь не отвлекаться от рабочих вопросов.
С этим все согласились без слов. Сретенский сказал:
— Таким образом, при реализации нового варианта столкновение произойдет не в момент, когда Тело Угрозы будет находиться в состоянии наименьшей устойчивости, но раньше.
Поэтому прошу впредь не отвлекаться от рабочих вопросов.
С этим все согласились без слов. Сретенский сказал:
— Таким образом, при реализации нового варианта столкновение произойдет не в момент, когда Тело Угрозы будет находиться в состоянии наименьшей устойчивости, но раньше. Следовательно, взрыв произведет меньший эффект, чем мы первоначально предполагали. Далее: возможность коррекции движения ракет с увеличением дистанции будет, естественно, ослабевать — мы все понимаем, что они не оборудованы такой телеметрией, как, скажем, межпланетные зонды, поскольку создавались эти изделия для… гм-гм… использования в пределах Земли. Поэтому мне представляется, что вопрос о направлении воздействия на тело снимается сам собой: вряд ли наши специалисты смогут поручиться за точность маневра ракетами при ударе сбоку; там вообще черт знает что может получиться: довернут немного лишнего — и подхлестнут его, вместо того чтобы притормозить. Остается лишь лобовой удар; здесь вероятность успеха все еще сохраняется более пятидесяти процентов. Кто-нибудь думает иначе?
Думать, может быть, кто-нибудь и думал; однако оставил свои мысли при себе. Селиверстов заговорил о другом:
— Необходимо принять во внимание еще вот что. На том участке своей траектории, на котором, по нашим предположениям, должно произойти столкновение, возмущающее воздействие и гигантов, и неизвестного источника на тело действуют затормаживающе, то есть ведут к определенному уменьшению его орбитальной скорости. Я тут ночью подсчитал: при сохранении действующих сил без изменения к моменту пересечения орбит Земля уже успеет миновать предполагаемую точку встречи; попросту говоря, тело отстанет, и дальнейшее его сближение с Солнцем будет происходить уже внутри земной орбиты. Так что, вообще говоря, мы могли бы, я полагаю, и вообще отказаться от какого-либо воздействия на тело. Во всяком случае, так у меня получилось — можете проверить.
В наступившее затем полное молчание булыжниками упали слова военного:
— Хотите, чтобы со всех нас поснимали головы?
И все покосились на Селиверстова с осуждением, словно он и в самом деле именно этого добивался. Военный же добавил:
— Нас тут собрали, чтобы мы рассчитали залп, а вовсе не отменяли его. Решение о залпе принято на самых верхах и поэтому стало уже решением политическим и глобальным. Давайте будем заниматься своими делами, а мировой политикой пусть рулят те, кому это положено.
Его поддержал Сретенский:
— Идея не кажется мне совершенно корректной. Для полной оценки ее необходимо, самое малое, рассчитать и вторую ветвь орбиты тела — когда оно начнет удаляться от Солнца. Как тогда будут соотноситься движения тела и Земли — по траектории и времени? Не придется ли нам тогда встретиться с угрозой вторично — и, быть может, при худшем раскладе?
— А почему бы и не подсчитать? — не сдавался Селиверстов.
— А потому, — ответил военный решительно, — что для этого у нас нет времени. И команды такой, кстати, тоже не подавалось. Учитывая, что время на подготовку залпа урезается до минимума, мы должны дать свое заключение — со всеми цифрами — уже сегодня. И чем раньше, тем лучше. Его ждут с нетерпением. Мне уже звонили, и я доложил, что сегодня все будет сделано.
Селиверстов только пожал плечами.
— Начальству виднее — вы что, полагаете, что из этого правила нет исключений?
Военный даже не стал отвечать. Сретенский же проговорил примиряюще:
— Тогда давайте уточнять время залпа — согласно нашим допущениям.
Больше мы все равно ничего сделать не в состоянии.
— Вы в состоянии по-прежнему соблюдать наивысший уровень секретности, — напомнил военный.
Но это и без него всем было ясно.
7
Уже говорилось, кажется, о том, что информация, какой бы она ни была засекреченной, рано или поздно протачивает себе ход сквозь любую преграду. Но было бы ошибкой считать, что люди, заинтересованные в сохранении тайны, этого не понимают. Понимают; и стараются если не обеспечить полное и вечное сохранение закрытых сведений (что невозможно), то, во всяком случае, отсрочить час, когда тайное станет явным, так далеко, как только возможно (и это является реальным и достижимым). При этом, когда вопрос созревает, в ход идут всяческие средства — в том числе и такие, о которых вслух говорить не принято. Чаще всего это происходит, когда информация должна оставаться недоступной для масс лишь до определенного срока; как мы понимаем, информация о теле относится именно к этой категории: уже на следующий день после того, как Земля и Тело Угрозы благополучно разминутся, об этом можно будет хоть кричать на площадях. Ну а если не разминутся — тем более.
И чем меньше времени оставалось до момента истины, тем круче становились меры, принимаемые властями всех заинтересованных в сохранении секретности государств, хотя внешне все оставалось вроде бы спокойным; все, что происходило, не выходило за рамки обычных событий; вернее — тех, которые уже принято было считать обычными, потому что происходили они довольно часто.