Командир доложил обстановку.
— Вас самих не задело? — спросили тревожно.
— По касательной, — ответил капитан. — Все в норме, кроме стыковочного узла. Он слегка задет и для использования в таком виде не годится. Имеется заметная деформация.
— Скверно. Ремонт на орбите возможен?
— Руками еще не щупали. Но судя по компьютеру, необходимой точности добиться вряд ли удастся — да и времени понадобится куча. Так что эвакуировать людей оттуда можно будет только в скафандрах, от борта к борту.
И, помедлив, продолжил:
— Что касается спасения — то сколько мы сможем разместить, подумали? Наши возможности вам известны, а их там — шестеро, помнится?
— Всего только двое. Так что не волнуйся.
— Да? Маловато вроде бы… Двоих, конечно, разместим. Сейчас находимся от них в трехстах метрах, дистанцию сохраняю, инженер выходит к ним для получения информации и возможной помощи. Если у вас нет возражений, конечно.
— Никаких возражений. Но есть дополнение: так или иначе, но сделать все нужно быстро. Потому что через три часа с половиной получите приказ отходить от тела и данные по нужному курсу. И вам, и американцам — если у них не восстановится связь. Драпать во все ноги, понял?
— Что, уже?
— Пора. Армада прошла полдороги. Пока еще связь с ракетами есть, но хилая уже, а скоро и совсем… Ты же знаешь — на такие дистанции их телеметрия не рассчитана. Так что возможно некоторое рассеивание. Это не меч летит, а метла. И прутья ее все-таки разных классов, возрастов, есть, как всегда, разброс в скорости — для земных масштабов ничтожный, но на такой трассе… И вообще…
— Вас понял, — доложил командир. — Выпускаю инженера.
— Ты не забыл дать ему белый флаг? Шутка.
— Обойдется. Поднимет руки вверх, и все ясно. Шутка.
— Желаем удачи. Не провороньте приказа на отход.
— Да уж это — никак.
— Конец связи.
9
Ракеты действительно прошли уже половину предназначенного им пути, и пора была вносить последние коррективы в прицельные данные. Можно было, наверное, сделать это и раньше, но тут боролись два противоречивых аргумента: чем раньше скорректируешь — тем больше у каравана, у каждой его ракеты останется времени на новое отклонение, и это плохо. Чем позже — тем меньше вероятность, что поправки будут приняты каждым компьютером и надлежащим образом сработают. Это тоже плохо. Какое из двух зол считать меньшим — мнения разошлись, но в конце концов возобладало второе — по большинству голосов. Американцы согласились, потому что уповали в первую очередь на свои собственные ракеты с великолепной электроникой, россияне — полагаясь на кривую, которая вывезет, а еще больше — на «авось».
Неотрывно следящие за убегающим множеством новых небесных тел телескопы, когда пришло время, констатировали, что решение было вроде бы правильным: большинство — почти девять десятых — выпущенных ракет послушно изменило курс и направилось к новой точке встречи; на этот маневр были израсходованы предпоследние граммы топлива — и теперь в героях ходили те, кто при подготовке старта настоял все-таки на том, чтобы каждый двигатель был запрограммирован на выключение не тогда, когда топливо выгорит досуха, но до этого — чтобы сохранить возможность маневра в пути. Самый же последний остаток надлежало использовать, согласно заложенной программе, лишь тогда, когда цель — Тело Угрозы — будет достоверно опознана и придет пора ложиться на боевой курс.
Но это — в самом конце. А пока — в общем и целом — можно было с облегчением перевести дыхание, что и было сделано во всех местах, где размещались посты Международного центра управления залпом; на самом деле единого центра, в одной какой-то точке планеты, не существовало, но был телемост на частоте, наглухо закрытой для всех прочих, и были так называемые посты, которые этот мост и соединяли, не отключаясь ни на миг.
Не то, конечно, чтобы все прошло без сучка без задоринки: некоторые из ракет, общим числом до двадцати пяти, полученную коррекцию почему-то восприняли как команду на самоуничтожение, которую без малейших колебаний и выполнили. Летели эти снаряды, конечно, не вплотную один к другому, напротив — те интервалы, которые существовали сразу после старта, за время полета изменились, и в том, что так и будет, не сомневался ни один, хоть что-то смыслящий в баллистике. И тем не менее разлетевшиеся на кусочки самоуничтожившиеся ракеты своими осколками ухитрились задеть и еще несколько других, вполне исправных, и тем самым изменить их курс, пролегавший теперь не к цели, а черт знает куда; не к Земле — вот и слава Богу. Еще какая-то часть ракет — а точнее, их компьютеры, — истолковали полученные команды иным образом; они послушно изменили курс — но не на такой, какой предписывался, а сфантазировали новый и помчались куда-то, возможно, к центру Галактики, чтобы подбросить в его огненную печь еще малую толику самораспадающихся элементов. Компьютеры в этом не виноваты; все дело, по нашему мнению, заключается в том, что даже самая современная и совершенная связь порою в своем действии напоминает старинную игру «испорченный телефон», и претензии на это следует адресовать не связистам — конструкторам и операторам, а разве что Творцу — или, куда вероятнее, его извечному оппоненту. Итак — еще несколько боевых единиц выбыло. Но сколько-нибудь заметного воздействия на операцию в целом все это оказать никак не могло.