Эти мысли проносились в голове Кудлатого в те минуты, когда он внимательно слушал излияния Минича. И параллельно в мозгу складывался уже план действий, а точнее — даже два плана. Или, может быть, три…
— Так, — проговорил он, когда Минич умолк. — Ну а где же все это сейчас находится? Вот то, о чем вы говорили: фотографии этой штуки, расчеты там, словом, все, имеющее отношение.
Минич кивнул в знак того, что понял вопрос. И, уже открыв рот для ответа, перехватил мгновенный взгляд Джины — настолько пронзительный, что пробил даже плотную пелену похмельного тумана.
— Да все в обсерватории, — соврал он привычно для журналиста. — В той, как ее… Черт, вылетело из головы… Ну, куда он отправлял… Не в городе, но поблизости где-то…
И он безнадежно покачал головой, досадуя на ослабевшую память.
— Ладно, это мы выясним. Ну а статья, статья-то ваша где? — спросил Федор Петрович, когда журналист снова поднял голову, еще раз произнес «Вот черт…» и опять сделал паузу, чтобы передохнуть и уже самостоятельно налить себе.
— Да так и лежит, наверное, у Гречина. Перетрухал так, что вряд ли решится показать кому-нибудь… А обещал, обещал!..
— А кроме него — с кем-нибудь на эту тему разговаривали? Ну там, друзья-приятели, коллеги — мало ли кто.
— А когда я мог? Я и на улицу выходить опасался — и не зря, оказывается: если бы не ваши ребята — меня бы те увезли. Не знаю даже, как они пронюхали, где меня искать.
— Так, понятно, — проговорил Кудлатый почти машинально. — Как пронюхали — это, как говорится, вопрос технологии, это все умеют. Да вы не стесняйтесь, наливайте себе, на меня не смотрите — я свое наверстаю. И закусывайте…
Последние застольные слова он и вовсе уже выговаривал чисто автоматически, а в мыслях его в эти мгновения сшиблись и завихрились в единоборстве две лавины — такое определение будет, пожалуй, наиболее точным. Излишне, однако, говорить, что на лице любезного хозяина дома это никак не отразилось.
Одна лавина была вызвана только что услышанной новостью; и была она подобна комете, в которой, как известно, плотное ядро увлекает за собой облако газа и пыли, которое она теряет, но достаточно постепенно — при многократных прохождениях мимо светила; впрочем, отдаляясь, она возмещает потерю в какой-то степени.
Второй же поток соображений и сомнений возник потому, что подходил к концу срок, взятый Федором Петровичем на обдумывания сделанного свыше приглашения стать одним из основных инвесторов предстоящей предвыборной кампании.
Собственно, срок этот Кудлатый попросил более для порядка: несолидно было бы так сразу соглашаться с каким угодно предложением, кто бы его ни выдвигал. На самом деле он внутренне согласился сразу же. Понимал, конечно, что вложения будут очень большими, так что придется поднапрячь силы; было достоверно известно, что даже Гридню в свое время пришлось отказаться от некоторых других замыслов — создания своего флота, например; но беда Гридня была не в том, что кто-то его продинамил, а просто он зазнался, стал забывать, кто есть who, вот и пострадал — ну что же, на чужих ошибках надо учиться. Нет, выгода была несомненной. Но вот только что услышанное на миг блеснуло такой ослепительной перспективой, что в пору было начать думать сначала…
— …Может быть, хватит ему? — повторила не в первый раз Джина и даже тронула Федора Петровича за рукав, заставляя его вернуться туда, откуда он физически и не отлучался, — за стол.
— Что-что? Да нужно ему, нужно для здоровья.
— Вам просто сказать, а мне с ним домой добираться. Может, вы дадите машину? А то…
Кудлатый жестом заставил ее умолкнуть. Им все было уже решено.
— Нет, машины не дам. И домой вас не отпущу. Передумал. И не надо слов, не надо продолжать. В ближайшее время вы туда не попадете.
— То есть как? — попробовала было она возмутиться.
— Очень просто. Подумайте сами. Причин много. Первая: стоит вам показаться дома — и вас в тот же миг возьмет СБ. А уж от них вы если и попадете куда-то, то не домой точно. А я не хочу вас терять: взялись лечить меня — значит будете лечить. Мне свое здоровье дорого. Хватит с вас такой причины? Ради вашего же блага. Тут у меня вы будете в полной безопасности, да к тому же и денег заработаете не так уж мало. Я уже говорил: платить буду столько, сколько запросите. Если, конечно, почувствую устойчивое улучшение. Тогда — по штуке баксов за сеанс — впечатляет?
Таких денег ей никто никогда не предлагал. За сеанс? Сказка, да и только.
— Впечатляет… — согласилась она растерянно.
— Вот и прекрасно. Дом у меня просторный, вы меня не стесните, да и вам будет удобнее даже, чем там в вашей келье.
Вторую причину Кудлатый ей объяснять не стал. А заключалась она в том, что Федор Петрович — как и все прочие, уже получившие информацию о возможном событии, — сразу же понял, что самое опасное сейчас — утечка даже грамма этих сведений. Следовало сохранить их в секрете так долго, как только окажется возможным.
— Сейчас я распоряжусь — и вас проведут в комнаты, в которых вы будете жить. Хочу только предупредить: телефон там местный, у меня своя АТС в доме, так что уж не обессудьте, но разговоры ваши кто-нибудь может случайно и услышать. И еще: компьютер там стоит, но он к сети не подключен, так что по сетевому коннекту тоже ни с кем не свяжетесь. Простите за вынужденное ограничение, но иначе нельзя. Вас это не очень обижает?