А любовь с этим мириться не желала. И приходилось встречаться и ласкать друг друга — ну, не в автомобиле, конечно, хотя машины каждого из них были куда больше, комфортабельней и дороже, чем та, какой воспользовались Минич с Джиной; но все же и не дома, а чаще всего в мотелях, иногда же — и просто на лоне природы. И чем дальше, тем все это становилось труднее — не столько физически, сколько морально. Они хотели быть вместе! И не по нескольку часов раз или два в неделю, а постоянно. До сих же пор они могли видеть друг друга и разговаривать — если не считать уже упомянутых тайных свиданий — только на службе, на постоянных тренировках экипажа предстоящей в не очень определенном будущем марсианской экспедиции. Потому что оба они принадлежали к отряду астронавтов НАСА. Даже больше: к отобранным кандидатам в состав экипажа корабля «Амбассадор».
Они оба хотели в ней участвовать. Они любили свое дело и были на хорошем счету. Любой скандал отбросил бы их далеко от цели. Так что оставалось лишь терпеть.
— Зато когда мы вернемся… — иногда говорила Бриджит мечтательно. А он в ответ снова целовал ее — и никак не мог остановиться.
4
Главный правительственный связист не стал все-таки дожидаться, пока из поездки вернется президент. Он мог, конечно, связаться с президентом в любой миг, где бы тот ни находился; технически мог, но решился бы на такой поступок только в самом пожарном случае, беспокоить же главу государства из-за информации, больше всего смахивавшей на очередной слух, не счел возможным. Будь это чем-то действительно важным (полагал он), оппозиционер и сам доложил бы президенту; оппозиция там или нет, но интересами страны и она не позволит пренебрегать. Значит, не захотел зря волновать — так подумал связист, не допуская до себя никаких иных мыслей.
Однако давешнее решение все же поделиться своими сомнениями с главой администрации за ночь не изменилось. И почти в тот же час, когда глава оппозиции убыл в Штаты обычным рейсом «Дельты», связист поехал на Старую площадь.
Глава администрации выслушал его, глядя своими немигающими глазами, как всегда, куда-то в сторону. Насчет этого взгляда в близких к власти кругах ходила даже байка, что встретиться с глазами этого человека означало приближение какого-то чрезвычайного события, которое могло быть и очень хорошим, и таким скверным, что дальше некуда. А выслушав — глава администрации так уперся взглядом в связиста, что тому почудилось даже, что он ощутил то ли толчок, то ли легкий электрический шок.
Впрочем, через миг высокий чиновник снова отвел глаза в сторону и сказал своим обычным, приглушенно-ровным голосом (так он говорил обычно, потому что стоило ему заговорить громче, как в голосе начинали звучать визгливые нотки, от чего всем делалось не по себе):
— Спасибо за информацию.
Впрочем, через миг высокий чиновник снова отвел глаза в сторону и сказал своим обычным, приглушенно-ровным голосом (так он говорил обычно, потому что стоило ему заговорить громче, как в голосе начинали звучать визгливые нотки, от чего всем делалось не по себе):
— Спасибо за информацию. Прошу считать ее совершенно секретной — впрочем, вы и сами это уже поняли, я прав? (Связист судорожно кивнул.) У вас еще что-нибудь, или это все?
Конечно же, не все это было: только неопытный поперся бы к руководителю администрации с таким сомнительным делом совершенно неофициального характера. Был и деловой вопрос: требовались средства на усиление дальневосточной линии связи (Китай, Япония, Корея), поскольку нагрузка на нее росла не по дням, а по часам.
— Собственно, я к вам вот зачем: нужна новая волоконнооптическая линия, а то у нас до Хабаровска дотянута, а дальше — деньги кончились, потому что цены выросли на кабель…
— Давайте ваши предложения.
Предложения были подготовлены в письменном виде. Глава администрации скользнул по ним глазами, для проформы: все это уже проговаривалось устно, в кулуарах.
— У нас таких денег сейчас нет. — И этот ответ был известен заранее. — Но я сегодня встречаюсь с Гриднем, он уже выражал желание поучаствовать в этой работе — с тем, что в дальнейшем сможет и сам пользоваться новой линией.
Кто такой Гридень и зачем ему дальневосточная сверхзащищенная линия — объяснять не надо было. Существовала лишь неясность — когда она ему понадобится. Именно это связист и хотел выяснить.
— Хочет ветку на Камчатку? Было бы очень неплохо, — сказал он. — У него-то деньги всегда найдутся.
— Позвоните мне завтра — сообщу вам о результатах. Если договоримся — дальше уже вам придется с ним приходить к соглашению по конкретным вопросам.
Связист внутренне поежился: разговаривать с Гриднем всегда было трудно; и не только потому, что магнат носил неофициальный титул самого богатого человека в России, но главным образом по той причине, что переговоры с ним всегда заканчивались тем, что принимались его условия, и никогда — наоборот. И он при этом никак не давил и даже не обманывал; просто у него была какая-то такая логика, против которой нельзя было устоять.
На этом разговор и закончился; к теме катастрофы больше не возвращались. И однако правительственный связист был совершенно уверен, что глава администрации не только не пропустил сказанного мимо ушей, но напротив — очень хорошо запомнил и уже как-то по-своему оценил. А неожиданный прямой взгляд его, возможно, означал, что прежде ему об этой теме и о внезапном ее засекречивании ничего не было известно и что своим докладом связист сделал для главы администрации что-то очень важное. Впрочем, интерпретация взглядов — дело сложное и не каждому доступное. Тем не менее на службу связист ехал в хорошем настроении.