Сейчас, после того как минувшей ночью они сблизились окончательно (женщина, умница, понимала, что взрослого мужчину не нужно, да и нельзя вываживать на удочке, как зеленого юнца, он должен получить свое побыстрее — и тогда привяжется всерьез, потому что для него это уже не спорт, скорее судьба), — сейчас он ощущал себя в зените и даже почти убедил свой недоверчивый рассудок в том, что и Луиза не только делает свою работу, но и тоже стала относиться к нему не просто как к объекту задания. Да, несомненно, ее отношение стало другим, да и почему бы и нет? Не первой женщиной она стала бы, у которой возникло к нему серьезное чувство.
Вот так убаюкивал он сам себя — а нет ничего легче, чем поверить в то, во что верить очень хочется.
Так что неожиданный вызов был совершенно ни к чему. И в первый миг он решил не откликаться. Нет его — и все тут. Был, да весь вышел. Такое поведение подсказывали чувства.
Нет его — и все тут. Был, да весь вышел. Такое поведение подсказывали чувства. Но телом пока еще владел рассудок, хотя и не в полной уже мере, так что рука сама собой вытащила трубку, палец нажал кнопку, а губы привычно выговорили:
— Шесть пальцев.
— Привет. Ноль в остатке. Свободно?
Гридень, конечно. Да и кто другой мог бы?..
Москвич убедился, что в доме он один — охрана находилась на периметре, Лу — слышно было — плескалась в бассейне, — и лишь после этого ответил:
— Чисто. Слушаю.
С Гриднем давно привык общаться на языке паролей и намеков. И правильно понял обращенный к нему вопрос:
— Как вы собираетесь спасаться от жары? В этих же краях, где сейчас? Или поближе к нам?
— А как там у вас погода?
— Поначалу было ясно, тепло; сейчас, правда, погода неустойчивая, так что придется вам, пожалуй, пока оставаться на месте. Во всяком случае, здоровье ваше только выиграет.
Вот и прекрасно! Он и сам хотел того же.
— Я вас понял. В наши места? Я пока об этом как-то не очень задумывался, слишком много дел. Хотя — по слухам, эпидемия там у вас не получила широкого распространения? Если добраться до Москвы не представляет серьезной опасности, придется всерьез поразмыслить. Но лучше я вам об этом сообщу несколько позже.
— Благодарю. Но думать ни о чем не надо. Слушайте внимательно. Дела серьезны. Предстоит переориентация. Полная. До поры до времени. Не удивляйтесь, вы сейчас просто не в курсе. Очень скоро вам будет сделано предложение от имени вашего оппонента, а может быть, и лично им — и вы его примете, это предложение. Оно связано с продолжением пребывания в тех краях, где вы сейчас. Я вам сейчас изложу суть этого предложения — но, конечно же, для вас оно окажется совершенной новостью, и вы даже поколеблетесь, прежде чем принять его, — но примете. Теперь внимание…
Политик слушал, и плечи его поднимались все выше — от удивления. Да, такого поворота событий он никак не ожидал…
— Но почему…
— Получите всю информацию. И будете выступать — от имени и по поручению. Если хотите точно — вам будет предложено занять пост посла России в Вашингтоне. Неофициально — известно, что агреман на вас будет дан. Не удивляйтесь. Все прошлое пока там и оставим — в прошлом. Скажу кратко: угроза из космоса, о которой вы же мне и сообщили, оказалась совершенно реальной, и работать надо сообща. Поверьте: вы ничего не проиграете, можете только выиграть — если выиграем мы все. Можете по-прежнему полагаться на вашего хозяина дома. Он будет тщательно заботиться о вас. Вы все поняли?
— Я вас понял. Конечно, неожиданно. Но я всегда считался с вашим мнением. Сейчас тоже.
— Рад этому. Итак — спокойствие, внимание, осторожность, а когда все произойдет официально — будете действовать по протоколу. Всего доброго.
— Конечно же, я сообщу незамедлительно о любых переменах.
— Кстати: тут был слух, что и у вас там гуляют болезни. Говорят, что занесли от нас — туристы, наверное. Так что повторяю: поберегитесь.
— Спасибо. Займусь профилактикой.
— Вот именно. Ну, еще раз — всего вам доброго.
— И вам — наилучших успехов в делах. И — здоровья, здоровья в первую очередь.
На этом разговор закончился. Москвич удовлетворенно кивнул: как бы ни злобствовал президент, без своего главного оппонента ему, выходит, не обойтись.
— …Ну, куда ты пропал?..
Кто это? Ах да. Женщина. Луиза…
Необходимо, не теряя времени, ввести всех наших здесь в новую обстановку. Объяснить. Иначе с ними будет сложно. И, конечно, не по телефону. Встретиться с ними лично, захочет того Столбовиц или нет.
— Ты идешь? Жду! О Господи!
— Бегу! Извини, замешкался. О, на тебя больно смотреть — так ты красива! Знаешь, Лу, к сожалению…
6
«Амбассадор» был (как и все корабли такого класса) собран на орбите и состыкован со станцией, экипаж должен был добраться до него на шаттле. Так что официальные проводы, совершившиеся на мысе Канаверал, были как бы предварительными, настоящие же должны были состояться на станции — и состоялись. Там, конечно, журналистской братии было поменьше, чем внизу, тем не менее и прощальные объятия, и наилучшие пожелания, и переход экипажа на корабль — все было в прямом эфире передано на Землю, хотя час для прямого эфира был для Америки не слишком удобным — то ли слишком рано, то ли, наоборот, для других слишком поздно. Зато все Восточное полушарие получило возможность пережить в реальном времени то решающее мгновение, когда между «Амбассадором» и станцией возник просвет и начал превращаться в расстояние, которому предстояло стать большим и очень большим.