— Валяйте, — приободрил его президент. — Слушаем со вниманием ваш ультиматум.
— Никакой экспедиции к Марсу. Ни малейшего блефа. Испытательный полет, как это и будет на самом деле.
Испытательный полет, как это и будет на самом деле. А вот о подлинной цели его, конечно, ни слова. Новые конструкции, новые технологии, новое все на свете — пиаровцы сделают из этого для публики настоящий пир души — и далеко не на пустом месте. Думаю, этого хватит, чтобы отвлечь внимание от какого-то заурядного небесного камня — если даже такое внимание возникнет.
— А если еще добавить что-нибудь пикантное, — подхватил госсекретарь. — Хороший скандальчик был бы самым лучшим, но в данном случае вряд ли подойдет: слишком уж круто. Но если закрутить что-нибудь романтическое… С любовью, соперничеством, может быть… Пусть будут тайны — только не военно-политические, а сердечные…
Шеф НАСА медленно кивнул:
— Я подумаю.
— Подумайте еще и вот о чем, — сказал военный министр. — Автоматика хороша, компьютеры еще лучше, но для настоящей разведки все-таки оптимально, если там будут люди. Компьютеры логичны, а жизнь часто бывает совсем другой. У вас же есть подготовленный экипаж; ну, пошлем хоть человека, а еще лучше — двух, для взаимного контроля и прочего. Опасно? Но они, между прочим, получают за риск не так уж мало. Но подумайте и о выгодах: личное наблюдение тела в непосредственной близости! Люди-то уж не спутают большой булыжник с космическим кораблем, верно?
— Видимо, так и придется поступить, — согласился директор НАСА.
— Но в таком случае, — усомнился шеф ЦРУ, — пресса получит информацию о направлении корабля, заинтересуется — и тогда к чему все?
— Никакого тела для них не существует, — возразил президент. — Вот и повод для введения на обсерваториях режима полной секретности. Что же до сенсации и интереса журналистов, то не станут же репортеры следить, глазея в телескопы, за полетом корабля, а если и будут, все равно ничего не поймут: ведь астрономы среди них вряд ли есть.
— А если это и на самом деле корабль? Русский? Вооруженный?
— Да будь я проклят, — сказал госсекретарь, — если я в это верю!
— А кто тут говорит о вере? — удивился разведчик. — Я тоже не стал бы ставить на такую вероятность — даже один к тысяче. Но такая версия существует. И если вам удастся ее опровергнуть, все мы будем вам бесконечно благодарны. А стопроцентно достоверный ответ смогут дать только люди.
— Вы можете поручиться, что ваш разговор с астронавтами не приведет к той самой утечке информации, которую мы хотим предотвратить? — спросил президент.
— Как за самого себя, господин президент.
— В таком случае я разрешаю вам ознакомить их с ситуацией. И с необходимостью полного молчания, разумеется.
— Ай-ай, сэр, — по-военному ответил директор.
После этих слов разговор на несколько секунд как бы уперся в стену молчания.
— Вы, советник, говорили о трех возможных источниках утечек, — напомнил хозяин кабинета. — О двух мы уже услышали.
— Третий источник, — сказал советник, — и, по-моему, самый вероятный, — это Россия. У меня нет пока сколько-нибудь четкого представления о том, как широк там круг информированных людей. Господин президент, вы разговаривали с их главой; какое впечатление произвел на вас этот разговор?
Президент ответил не сразу:
— Я бы сказал — странное.
Открытого разговора на эту тему не было. Но когда я достаточно ясно дал понять, что нам известно о предполагаемой угрозе со стороны тела, он, мне кажется, несколько растерялся. Да, безусловно, он растерялся — но я так и не понял отчего: то ли его смутило или огорчило то, что мы обладаем этой информацией, то ли — это было бы в высшей степени странно, но именно так мне показалось, — потому, что сам он был совершенно не в курсе дела.
— Маловероятно, — покачал головой разведчик. — При их стремлении к гиперцентрализации власти… Нет, это кажется мне невозможным. При одном условии, разумеется: если против него не возникло какого-либо заговора.
— Вы думаете, такое возможно?
— Это было бы не первым примером такого рода.
— Но если президент не был даже поставлен в известность — значит сведения о существовании тела и об угрозе не могли разойтись там сколько-нибудь широко? Или их просто не приняли всерьез?
— Круг информированных людей, видимо, достаточно узок. Я сужу и по тому, что на интересующую нас тему мы не получили ни слова от московской и вообще российской агентуры — а в ней имеются и люди, как правило, хорошо информированные о событиях на верхах. Но в данном случае важно не только то, сколько людей информировано, но и — кто они. Какие цели могут преследовать, каким влиянием пользуются и в каких кругах… — Он усмехнулся. — К счастью, мы надеемся получить эти сведения незамедлительно — и при этом из первых рук. И для этого не придется даже выезжать за пределы округа Колумбия.
— Вы нас заинтриговали, — сказал президент. — Что вы имеете в виду?
— Тот хорошо известный вам факт, что глава русской оппозиции все еще находится в нашей стране. И ведет разговоры именно на эту тему.
— Мы тоже беседовали с ним, — добавил генерал. — Я думал, вы в курсе. Надеюсь, у нас не зреет заговор с целью свержения президента?