Главным на корабле был, конечно, Гридень. Вздохнув, Джина оторвала взгляд от множества вопрошающих глаз Вселенной и направилась искать Гридня. Не пришлось, однако; он оказался совсем недалеко — тоже на палубе, только на другом борту, по ту сторону рубки — и, как и она сама, смотрел не вперед и не назад, на кильватерную струю, но вверх, в безграничье. Она удивилась было: это не для магнатов было занятие, а для романтиков, но решила не отрывать его внимания: может быть, он высматривает там самолет или спутник? Он, однако, повернул голову сам, услышав шаги. Узнал ее. Улыбнулся:
— Как мелки наши дела по сравнению с этим, правда? С делами Творца…
Но она уже — по инерции, что ли, — выговорила то, что лежало готовым на языке:
— Я хотела попросить вас…
— Все, что в моих силах.
— Другую каюту — без соседей. Здесь ведь нет других женщин?
— Есть две буфетчицы. Живут вместе. Для вас найдем отдельную. После военных тут осталось много места. Можно даже выбирать. Пойдемте?
— Просто жаль уходить отсюда.
— Да; море не всегда балует погодой. Постоим еще. Посмотрим. Молча.
Конечно; видимое величие ни к чему было разбавлять речью.
Что же касается Минича, то он тоже продолжал наблюдать небо.
Конечно; видимое величие ни к чему было разбавлять речью.
Что же касается Минича, то он тоже продолжал наблюдать небо. Но не восторгаясь, а рассматривая его как полигон, на котором вскоре что-то должно произойти. И он хотел видеть — как произойдет и что именно. Промах? Накрытие? Еще что-нибудь? Теперь, когда сиюминутные страхи и заботы отпали, он стал ощущать себя целиком в космической операции — как будто сам ее задумал, а не наткнулся на Люциановы находки случайно. Конечно, телескопа на борту крейсера не оказалось, да и будь он там — даже малейшая качка помешала бы удерживать тело в объективе, а если не качка, то уж, во всяком случае, не очень ощутимая, но все же существующая вибрация от работы двигателей. И тем не менее он наблюдал — на экране монитора, на который изображение попадало — через спутник, разумеется, — из той обсерватории, в дооборудование которой Гридень не так уж давно вложил немалые деньги. (Инвестиция эта, надо сказать, окупилась уже многократно.) Тело и ракетная армада — вот что было главным для него сейчас (и, наверное, правильно), с прочим же будет время разобраться потом — если действительно будет. Остальное — пока побоку; а Зина-Джина? Он подумал о ней с равнодушием, которое еще вчера ему самому показалось бы странным и невозможным. Почему? Наверное, мысли и чувства даются нам пакетом, а не поштучно; меняется игра — меняется и весь пакет ее правил, и надо забывать вчерашние и заучивать новые.
Может быть, так, а возможно, и нет.
— Так что у нас там? — двумя часами позже, насладившись покоем, какой изливали звезды, а затем и успев устроить девушку в другой, одноместной каюте, в очередной раз спросил Гридень Кудряша, который не отрывался от другого монитора — того, на который постоянно поступала информация Бломберга. — Как покупаем?
Кудлатый поднял голову, потер усталые, покрасневшие глаза.
— Пора заканчивать. Установилась тенденция к росту. Как только поднимутся еще на три пункта — надо будет стопорить. А вообще-то там осталось и вовсе немного; остальное — главные куски — мы успели перехватить.
— Сколько же у нас набежало всего?
Кудлатый стрельнул глазами по сторонам, и хотя в каюте, отведенной под их личный центр связи, не было, кроме них, ни души, не решился все же называть цифры вслух, а набрал их на своем карманном блокноте, показал и тут же стер — во избежание.
— Ну что же, — проговорил Гридень, — на такой порядок величины мы и рассчитывали. Пожалуй, время откупорить шампанское, тебе не кажется?
Федор Петрович уже запрокинул было голову, чтобы кивнуть, но не довел движения до конца.
— Давай уж дотерпим до конца, — предложил он. — Вот раздолбают глыбу, все страхи пропадут, искать виноватых перестанут, выйдем с тобой на твердую землю — тогда уж отметим. Шампанским в том числе.
Гридень не удивился: он знал, что Кудлатый суеверен; да и сам он, откровенно говоря, верил в приметы — хотя и не во все.
— Будь по-твоему, — согласился он. И добавил: — Видишь, какой я стал сговорчивый?
Кудряш кивнул. Он заметил, разумеется. И это его, пожалуй, беспокоило даже больше, чем приближавшееся со все растущей скоростью Тело Угрозы.
Хотя его людей на борту крейсера было вроде бы достаточно для того, чтобы обеспечить безопасность авторитета, а в случае чего и нейтрализовать Гридня со всем его кагалом, все же он чувствовал: что-то идет не так, как следовало бы, хотя и сейчас считал, что поступил правильно, приняв приглашение нынешнего компаньона: оставайся он на эти дни в России — было бы куда хуже, а для того, чтобы оказаться на какой-нибудь нейтральной территории, время было упущено: очень уж он увлекся биржевой операцией.
Все эти обстоятельства казались ему куда более опасными, чем пресловутое тело.
— Надеюсь только, — проговорил он как бы между прочим, — что, пока мы тут бултыхаемся, в Нью-Йорке и Лондоне наши дела — у надежных брокеров? Это ведь не Москва…