Тело Угрозы

Но она и не пыталась и вовсе не хотела сейчас думать о том, что будет, если он не вернется. Как будто на этом жизнь окончилась бы. Хотя это было вовсе не так, конечно. Наверное, она боялась накликать беду, думая о ней. И, следя за стрелками, старалась вообще ни о чем не думать. Просто ждала.

И все же, когда после безуспешной попытки отворить ставню Минич тихонько постучал в нее, она вздрогнула и рывком вскочила с табуретки, как если бы это оказалось для нее совершенно неожиданным. Отворила раму и нажала на защелку, освобождая ставню.

— Не умерла со страху?

Он спросил это совершенно серьезно.

— Умерла. Здесь были…

— Прими, пожалуйста… — Он поставил набитый сидор на подоконник. — Харчей нам должно хватить на неделю. Видел я гостей. Вовремя успел залечь, не то…

— Этого я и боялась.

— Ничего. Все в порядке.

Он влез, затворил ставни.

— Завтракала?

— Что ты! Я так испугалась…

Минич принялся выгружать консервные банки, пакеты с супами, кульки с крупами.

— Варить-жарить придется по ночам, когда дым не виден. Газа в баллоне осталось всего ничего — это для завтраков, чая-кофе. Хорошо хоть кофе у него запасен чуть ли не до конца года. Давай позавтракаем — и в койку. Или ты, может быть, выспалась?

Джина покачала головой:

— Мне еще не хватило. Но ты, наверное, устал?

Минич понял, что она имела в виду.

— Нет. Я все еще молодой и могучий. И люблю сладкое. Тебя, например.

— Знаешь, — сказала она, — а мне есть даже не очень хочется. Ты правда так проголодался?

— Я? Ничего подобного.

Разве я говорил что-то подобное? Ну-ка — кто первый залезет под одеяло?

Что же: то был не худший способ заглушить волнение.

Но на этот раз почему-то не получилось того, что стало уже привычным, не теряя в то же время своей — каждый раз — новизны.

Не у него не получилось; у нее. Когда он начал разыгрывать обычную прелюдию, Джина ощутила вдруг — а вернее сказать, как раз не ощутила ничего из того букета чувств и предвкушений, какое до сих пор неизбежно возникало перед близостью. Усталость — не физическая, но нервная — и равнодушие; вот что по-прежнему лежало в груди — как будто и не живой человек и уж подавно — не желанный с первого дня знакомства лежал рядом, а… да просто никто.

Она мягко, но решительно отвела его руки. Повернулась спиной. Он, не поняв, начал было снова; она проговорила каким-то посторонним голосом:

— Прости. Не надо. Не хочу.

— Зина, что?..

— Не знаю. Устала, наверное. В другой раз.

Он лишь пожал плечами под одеялом. Женщины!

3

После столь важного разговора с американским коллегой российский президент снова собрал узкий круг, на сей раз, правда, несколько расширенный, чтобы довести новую задачу до руководителей.

Они выслушали президента без радости, но и без сожалений: в конце концов, никаких сверхъестественных усилий новый возможный поворот событий не требовал. Были уточняющие вопросы, однако возражений ни у кого не нашлось.

Во всяком случае — вслух никто их не высказал.

Когда президент после заключительного напутствия удалился, а совещание закончилось, его военные участники, с достойной неторопливостью продвигаясь к выходу в порядке, предусмотренном субординацией, обменялись лишь краткими репликами, в которых звучало одобрение принятых мер — что стало обычаем еще за много лет до того: только так и можно было удержаться наверху. И разъехались, ни о чем более не разговаривая и не уславливаясь.

Однако как-то так получилось, что уже через час все они — и только они — вновь собрались вместе, но не в каком-либо из их офисов, а, как ни странно, в одном из помещений спортивного клуба Министерства обороны, а именно — в тренажерном зале, который полагалось время от времени посещать всем аппаратным и штабным работникам для поддержания нужной формы. Излишне говорить о том, что, кроме них, никого в зале не оказалось, и любой, пожелавший в этот час воспользоваться им, был бы остановлен уже на самых дальних подступах и обращен в позорное бегство.

Генералы успели переодеться в тренировочные костюмы; но вместо того чтобы разойтись по разным тренажерам, собрались тесной группой и заговорили — не очень громко — на тему, не имевшую ничего общего с физической подготовкой.

— Контроль. — Первым волновавшее всех их слово вслух произнес министр обороны. Из собравшихся он единственный был лицом гражданским — вот уже третий год, как снял погоны. — Это проблема номер один. Но ее мы хоть заранее предполагали. Проблема номер два: «залп». Что до нас довели только сегодня. Положение представляется мне сложным. Прошу высказывать мнения.

У генералов даже и тренировочные костюмы, не говоря уже о форменных, были достаточно единообразны: идеал всякой армии — внешнее единство, вызывающее представление о монолитности. Но вот о мнениях этого сказать нельзя: все-таки и генерал тоже человек, а людям свойственно иметь разные суждения даже по самым простым вопросам.

— Я полагаю, — сказал спрошенный, был он командующим ВКО — войсками космодромного обслуживания, — полагаю, что единственное мнение у солдата — это мнение его командира, всякое другое будет неверным.

— Я полагаю, — сказал спрошенный, был он командующим ВКО — войсками космодромного обслуживания, — полагаю, что единственное мнение у солдата — это мнение его командира, всякое другое будет неверным. Мнение верховного мы сегодня слышали. И обсуждать можем только пути его наилучшего исполнения. Что касается меня — все необходимое будет сделано в срок. У меня все.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202