Сейчас, однако, оба именно смотрели друг на друга — очень внимательно и с некоторой даже задумчивостью.
Гридень искал в лице Кудряша какие-то признаки того, что дела конкурента действительно идут к концу; искал — но не мог найти. Кудряш, наоборот, выглядел куда здоровее и бодрее, чем во время последней их личной встречи — состоялась она, правда, уже три с лишним месяца назад. Будь Кудряш просто подгримирован, чтобы лучше выглядеть (как гримируют покойников, чтобы последний взгляд на них не вызывал страха смерти, но наводил лишь на мысль, что и там люди живут), — будь так, Гридень определил бы это с полувзгляда; но нет, все было натуральным, без кремов, румян и подтяжек. Кудряш, похоже, и в самом деле не собирался бросать дела и думать о божественном. Так что считаться с ним придется — во всяком случае, в ближайшем будущем; а именно оно Гридня сейчас и интересовало.
Что же касается хозяина дома, то он, сохраняя на лице выражение высшего доброжелательства, в глубине души изрядно злорадствовал. Ясно было, что Гридень рассчитывал увидеть совсем другое, и просьбу (или приглашение) навестить болящего, в ответ на которую примчался чуть ли не стремглав, он воспринял как желание попрощаться перед уходом туда, иде же несть ни печали, ни воздыхания; соответственно — то есть по-боевому — настроился, а узрел человека не только живого, но и прямо-таки содрогавшегося, как доведенный до марки паровой котел, от желания действовать — немедленно, решительно и масштабно.
Впрочем, теряться было не в привычках Гридня. И когда взгляд его лишь заканчивал сканировать то последнее, что магнат хотел увидеть (шея, кисти рук и колени — не заметна ли хотя бы легкая дрожь, пусть даже время от времени, когда теряется контроль над ними), гость уже заговорил, и голос его был исполнен неподдельного (как бы) восхищения:
— Просто умопомрачительно — как они тебя капитально отремонтировали. Ну да немцы — как всегда, верны себе. Что же ты, коллега, людей пугаешь? — И передразнил — слегка только, чтобы не было обидно: — «Приезжай, чувствую себя — хуже некуда…» Разыграть решил, да? Артист ты…
— Да ничуть, — откликнулся Кудряш самым серьезным тоном, на какой только был способен. — Оно так и было вчера — зубы схватило так, что, поверишь, прямо на стенку лез — вот на эту самую. Понимаешь, их — своих — осталось-то всего три пенька на обе челюсти, и то не могут вести себя в норме.
— Выходит — хотел вызвать зубного, а попал ко мне?
— Я куда не хочу — туда уже давно не попадаю, — сразу же ответил Федор Петрович, и тон его голоса при этом чуть изменился. — И не попаду никогда. А тебя попросил приехать потому, что (почти незаметная пауза возникла) пришла пора попросить твоего совета.
— А у тебя что — транспорт бастует?
— Такого не бывает. Но возникла бы засветка.
Гридень насторожился: интересно поворачивался разговор. Если уж Кудлатый обратился к нему, исконному врагу, — значит дело и вправду серьезное.
— Тогда снимаю поправку.
Но возникла бы засветка.
Гридень насторожился: интересно поворачивался разговор. Если уж Кудлатый обратился к нему, исконному врагу, — значит дело и вправду серьезное.
— Тогда снимаю поправку. Излагай.
— Любопытное предложение есть. По делу, в котором у тебя опыта полные мешки.
— Ты что — стал в шахматы играть? Тогда лучше к чемпиону мира.
— Очень смешно. — Федор Петрович поднял глаза к потолку — медленно, чтобы это не осталось незамеченным, но стало бы правильно оценено. — Советуют вложить капитал. Обещают хоро-ошие дивиденды. Ты в эту игру уже играл. Вот я и обращаюсь к тебе — смирил свой гонор…
Гридень об этом предложении знал, естественно, еще до того, как оно было сделано. Интересно, а зачем Кудряш вдруг просто так вводит его в курс дела?
Гридень ответил самому себе с легкостью: чтобы Гридень стал задумываться: Кудлатый входит в большой фавор — так не пора ли идти с ним на мировую?
«Пора, Петрович, пора, — подумал он, — только не по той причине, какая у тебя в мыслях».
— Дело хорошее, — ответил он вслух, — красивое дело, прекрасное. Для каждого, кто любит благотворительность.
— Так ты считаешь? — проговорил Федор Петрович с некоторым недоверием.
— Направь своего главбуха к моему, — посоветовал Гридень. — А я распоряжусь показать все. Насчет же процентов — то ты, наверное, в курсе — часто ли я теперь там бываю.
— Так-так… — пробормотал Кудлатый задумчиво. — Интересно. Хотя кто же лучше, чем ты, умеет зубы заговорить? Ладно, отложим эту тему на время. И раз уж говорим откровенно — обижен я на тебя.
— А у тебя что — заява? — Гридень чуть усмехнулся: такой лексикой, для него необычной, он сразу давал понять собеседнику, что отлично помнит — с какого поля ягодой разговаривает и что на равной ноге они никогда стоять не будут. А также указывал и на то, что, выезжая сюда, понимал, куда отправляется, и все необходимые меры предосторожности — в том числе и на будущее — принял.
— Хотя и правда пригласил тебя на встречу по поводу куда более важному, но раз уж представилась такая возможность…
Он не перешел на жаргон, не сказал «забил стрелку», и Гридень понял, что разговор, вероятнее всего, действительно будет даже более серьезным и деловым, чем предыдущая часть.