— Тогда я буду обращаться к тебе Маггот, — осторожно сообщил Таонкрахт. И на всякий случай добавил: — Надеюсь, ты не сочтешь это оскорблением?
— А почему я должен счесть это оскорблением? — Удивился я.
— Потому что так именуют всех демонов, в том числе, и тех, что ниже тебя по званию и заслугам, — обстоятельно объяснил он.
— Ничего страшного, — вздохнул я. — А на кой черт ты меня призвал? Небось, хочешь вечной молодости, или еще о какой дивной хрени в таком же духе размечтался?
Таонкрахт снова потянулся к своему кувшину. Очевидно, ему требовалось напиться для храбрости, чтобы продолжать разговор.
— Меня не слишком тяготит мой возраст, — наконец сказал он, — но мне не нравится, что я смертен…
— Это никому не нравится! — Усмехнулся я. — Тем не менее, смертность всего живого — это закон природы.
— Но ты же бессмертен? Демоны бессмертны, я знаю! — Хрипло прошептал Таонкрахт.
— Ты ошибаешься, — внушительно сказал я, — просто демоны живут гораздо дольше, чем люди. Неизмеримо дольше. Но потом все равно умирают.
Я и сам не понимал, зачем ввязался в эту бредовую дискуссию. Впрочем, я всегда был готов поспорить на отвлеченные темы с заинтересованным собеседником, разыгрывая из себя компетентного специалиста по всем вселенским проблемам.
— Вот и я хочу жить неизмеримо дольше! — Тоном капризного ребенка заявил Таонкрахт. — И если ты думаешь, что в обмен на эту услугу я собираюсь предложить тебе всего одну душу, ты ошибаешься. У меня несколько сотен слуг. Они — законченные болваны, но у них имеются души, я не сомневаюсь… И еще у меня есть жена и три сына — тоже законченные болваны, но их души — это души самых родовитых альганцев. Если мы договоримся, ты получишь все! Но в обмен на это я хочу не только продлить свою жизнь, но и увеличить свое могущество. Оно и без того велико, но мне хочется большего, — он почему-то огляделся по сторонам и драматическим шепотом сообщил: — Я — Великий Рандан Альгана, но мир велик, и мне надоело повелевать столь малой его частью!
Типичная мания величия, — устало подумал я, — и как получается, что такие примитивные ребята достигают блестящих успехов в прикладной магии?! Понять, что все суета сует и томление духа у него ума не хватает, зато наворожить с три короба, чтобы заполучить меня в свой камин — это пожалуйста! Мне снова стало жаль себя и захотелось плакать, как ночью, но я взял себя в руки и каким-то образом вернулся в холодный омут равнодушного спокойствия.
Это настроение было наилучшим из возможных вариантов. Сейчас мне требовалось выработать стратегию поведения: этот пучеглазый дядя ждал от меня совершенно немыслимых чудес, совершить которые я был не способен. В то же время, он ни на йоту не сомневался в моем могуществе, и это давало мне некоторые преимущества. Оставалось понять, смогу ли я убедить его отправить меня обратно, домой — хотя бы под предлогом, что мне требуется взять там бланки приходных ордеров, необходимых для закупки такого количества душ…
— Ты сделаешь это для меня, Маггот? — С надеждой спросил Таонкрахт. — Знаю, я прошу о многом, но твой пламенный взор свидетельствует, что тебе под силу и не такое…
Мой пламенный взор свидетельствует о том, что я хочу набить тебе морду, — устало подумал я, — и еще о том, что у меня со страшной скоростью едет крыша — эх ты, провидец хренов! Но вслух я этого говорить не стал: мой новый приятель Таонкрахт производил впечатление опытного драчуна, а у меня никогда не было таланта к рукопашному бою.
— Я обдумаю твою просьбу, — сказал я Таонкрахту. И ехидно добавил: — Боюсь, ты что-то напутал, когда читал свое заклинание.
— Почему ты так говоришь? — Встревожился он.
— Потому что я не испытываю никакого желания тебе помогать, — мстительно объяснил я. — А когда я не испытываю желания что-то сделать, я этого не делаю.
— Да, я мог ошибиться, — сокрушенно прошептал Таонкрахт, — я испытал столько древних заклинаний, пытаясь найти среди них действенное… Скажи, я могу как-то вернуть себе твое расположение? — Таонкрахт так разволновался, что отхлебнул добрый глоток своего пойла прямо из кувшина.
Его слуги тем временем наконец-то вернулись, поставили на стол рядом со мной несколько изумительной красоты сосудов с водой и глупо ухмыляясь полезли обратно под стол. Очевидно, этого требовали правила местного этикета. Я наполнил здоровенную пиалу горячей водой и сделал осторожный глоток. Если закрыть глаза и напрячь воображение, вполне можно внушить себе, что пьешь очень слабый несладкий чай — все лучше, чем ничего!
— Так что я могу сделать, чтобы ты проникся желанием выполнить мою просьбу? — Настойчиво спросил Таонкрахт. — Неужели тебя не прельщают души моих слуг?
— Маловато будет! — Нахально сказал я. — Какая-то пара сотен — нашел чем удивить!
— Я могу добыть больше! — Таонкрахт снова приложился к сибельтуунгскому черному, звучно рыгнул и громогласно пообещал: — Сделаем! Мои соседи меня боятся. Если я потребую, чтобы они…
— А кто это такой? — Перебил я его. В зал только что вошло совершенно невероятное существо. Представьте себе человека, одетого в своеобразную паранджу до колен, сшитую из толстого войлока — этакий серый холм на худых ногах, обутых в серые матерчатые сапоги, с сумрачно-серьезным лицом, выглядывающим из овального отверстия в соответствующем месте.