Впрочем, уллы были вполне довольны собой: их добродушные широкие лица светились наивной гордостью. Я заметил, что они старательно выпячивают свои и без того огромные животы — наверное, в соответствии с их эстетическими канонами брюхо должно было быть как можно больше.
Впрочем, уллы были вполне довольны собой: их добродушные широкие лица светились наивной гордостью. Я заметил, что они старательно выпячивают свои и без того огромные животы — наверное, в соответствии с их эстетическими канонами брюхо должно было быть как можно больше. У каждого на поясе висела такая же кожаная сумка, как у рыжего Хатхаса — точнехонько посередине, как некий кошмарный гульфик. Хатхас не стал нас знакомить, просто небрежно сообщил одному из великанов: вот, друзей встретил, пойдем пиво пить, — очевидно, этого было совершенно достаточно.
— Это уллы, Ронхул, — Хэхэльф покосился на меня с ироничным сочувствием, — Именно так они и выглядят, и ничего с этим не поделаешь. Есть только один выход: привыкнуть. Вот Хатхас прожил с уллами несколько лет, и с тех пор все время к ним возвращается.
— А как тебя угораздило, дружище? — спросил я рыжего. — Могу спорить на что угодно, что сам ты не улл.
— Заметно, да? — усмехнулся он. — Это отдельная история, потом расскажу. А сейчас будем пить пиво. Там, за углом — Пустой бочонок. Хвала старому Аэлсу: он всегда пускает нас в свой трактир!
И мы отправились в Пустой бочонок, в сопровождении доброй дюжины великанов уллов. Я с уважением посмотрел на хозяина трактира, высокого коренастого старика с всклокоченной седой шевелюрой: на его месте я бы вряд ли решился принять у себя таких посетителей! Хотя, что я, собственно говоря, знал об уллах? Вполне могло оказаться, что мохнатые обладатели кокетливых шортиков — самые воспитанные джентльмены под этим щедрым на сюрпризы небом!
Очень быстро я убедился, что слово джентльмены — не совсем то, что нужно. Уллы вели себя, как расшалившиеся ньюфаундленды. Их добродушная возня была весьма разрушительной для хрупкого материального мира: эти дяди быстренько сломали одну деревянную лавку, тут же разобрали обломки и начали шутливо тыкать ими друг друга в бока. Я устало подумал, что если кто-то из них сунется ко мне со своими нежностями — убью. Не знаю, как, но убью обязательно…
— Ты чего, Ронхул? — удивился Хэхэльф. — Ты мрачнее тучи! Это ни к чему: уллы — не бунаба, можешь улыбаться сколько влезет!
— Спасибо, мне пока не хочется, — вежливо ответил я.
— Не злись, Маггот! — веселым шепотом сказал мне Хатхас. — Мои друзья многим действуют на нервы, но только поначалу. Когда ты привыкнешь к их облику, ты поймешь, что они отличные ребята!
— Да, наверное все дело в облике, — неохотно согласился я.
— Представляешь, какими жалкими, маленькими, голыми червячками мы им кажемся? — лукаво спросил он. — Еще неизвестно, кому противнее! Думаешь, почему я нацепил на себя столько тряпок? Потому что мне так нравится? Просто мои приятели уллы все время уговаривают меня укутаться: видеть не могут мои тощие и, по их меркам, безволосые руки!
— А я думал, ты просто предпочитаешь носить на себе все свое добро сразу, — усмехнулся Хэхэльф. — Ты всегда был прижимистым парнем, Хатхас!
Наконец на столе появились кружки с пивом — такие огромные, словно мы собирались не пить, а топиться. Впрочем, само пиво оказалось выше всяких похвал: светлое, но густое и крепкое, с жирной, как сметана, пеной. После нескольких глотков я окончательно утратил былую ясность, зато обрел ненадежное, но приятное душевное равновесие слегка подвыпившего человека. Хэхэльф и его рыжий приятель развлекали меня историями о своих детских подвигах, попутно Хэхэльф успевал таинственным шепотом вербовать Хатхаса в свою команду: в ход шли обещания хорошего заработка и таинственные намеки на особые обстоятельства, в связи с которыми ему позарез требуется соучастие такого великого героя.
Рыжий постепенно заглатывал его многоэтажную наживку. Уллы не мешали нам беседовать, они даже не прислушивались к разговору. Думаю, им было не до нас: ребята осушали кружки одним глотком, доставали какую-то непонятную закуску из своих сумок, кидали ее в пасти и требовали добавки, зычно обменивались неразборчивыми короткими фразами и раскатисто хохотали.
— И все-таки, как тебя угораздило связаться с этими красавчиками? — спросил я Хатхаса.
— Ох! — он помотал своей рыжей головой, так что драгоценный шлем съехал на левое ухо. — Все началось с того, что они взяли меня в плен.
— Хорошее начало, — одобрительно кивнул я.
— Мне было всего пятнадцать лет, когда на меня пал жребий, — доверительно сообщил Хатхас. — Да ты, наверное, не знаешь, что это такое. Ты ведь не с Халндойна, Ронхул Маггот? Сам вижу, что не с Халндойна… Так вот: всем хороша жизнь на Халндойне, одно только плохо: каждый год случаются улльские набеги. Конечно, в таком большом городе, как Сбо, можно спать спокойно: если мои приятели уллы туда сдуру сунутся, портовая стража прогонит их в два счета. А вот если ты живешь в каком-нибудь маленьком городке на побережьи, или, того хуже, на приморском хуторе — дело плохо, жди гостей. С этими ребятами, — он показал на развеселившихся уллов, — вполне можно иметь дело, пока они не впали в боевую ярость. Но если уж уллу взбрело в голову подраться — пиши пропало! Убить улла еще можно, а вот успокоить не получится.