— Здесь никого нет, — Таонкрахт растерянно огляделся по сторонам. — Тебе примерещилось.
— Ничего себе — примерещилось! — Встревоженно возмутился я. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось, чтобы этот холм оказался галлюцинацией: то, что мне волей-неволей приходилось принимать за реальность, было способно свести с ума и без дополнительных наваждений. Я ткнул пальцем в сторону войлочного незнакомца: — А это что за палатка на ножках?
Услышав меня, диковинный экспонат поспешно ретировался, а Таонкрахт непонимающе уставился на меня.
Я ткнул пальцем в сторону войлочного незнакомца: — А это что за палатка на ножках?
Услышав меня, диковинный экспонат поспешно ретировался, а Таонкрахт непонимающе уставился на меня.
— Что ты имеешь в виду? Я никого не видел… — Его лицо внезапно перекосилось от гнева и, как мне показалось, тревоги, и он взволнованно спросил: — А как он выглядел — тот, кого ты увидел?
— Я же говорю — палатка на ножках… Такой серый войлочный холм с дыркой, из которой выглядывала чья-то любопытная рожа.
— Это был Габара! — Таонкрахт смотрел на меня с суеверным ужасом. — И ты его увидел! Ты воистину всемогущее существо!
— Еще бы я его не увидел, — фыркнул я, — а что, считается, что ТАКОЕ можно не заметить?
— Он же невидимый, — упавшим голосом сказал он. — Все Габара в совершенстве владеют этим искусством.
— Так это был человек-невидимка? — Развеселился я. До меня наконец дошло, что Таонкрахт действительно не видел войлочную палатку — и не потому, что он так уж много выпил, а потому, что это каким-то образом согласовывалось с загадочными законами местной природы. Я тут же насел с расспросами на своего единственного информатора: — А кто такой этот Габара? И почему он тут бродил?
— Соглядатай, — мрачно сообщил Таонкрахт и снова потянулся к кувшину.
— Чей соглядатай? Соседский, что ли? — Понимающе усмехнулся я. — Сейчас расскажет твоему соседу, что ты раскатал губу на души его слуг?
— Ты что, какие соседи! — Отмахнулся он. — Габара — это служитель касты Сох. Они соглядатайствуют по приказу Ургов.
— Тех, которые якобы оставили вам правильный огонь? — Заинтересовался я. — А кто они такие? Местные правители?
— Если бы правители! Я сам правитель на своей земле, между прочим… Они скорее сродни тебе, или даже Ему — Он ткнул пальцем в направлении неба. Насколько я понял, он имел в виду бога, но не решился произнести это слово в моем присутствии. Вообще-то странно: с какой бы это стати у человека, живущего под тремя солнцами, взялись классические христианские суеверия?
— Они уже давно исчезли с лица земли, покинули этот мир, но они всегда рядом… Одним словом, Урги — это Урги, — Таонкрахт перешел на свистящий шепот. — Плохо, что они уже пронюхали о тебе. Хотя… Ха! Жизнь — это борьба! Не было еще такого, чтобы настоящий альганец не договорился с Сох… А если договорился с Сох, считай, что договорился и с Ургами. Забудь о нем.
— О’кей, — вздохнул я, — поверю тебе на слово.
— Но как, однако, ты его углядел! — Снова изумился Таонкрахт. — Он покачал головой и в очередной раз приложился к кувшину. По моим подсчетам он уже выдул не меньше литра своего крепкого пойла, и ничего — только рожа еще больше раскраснелась. Вот это, я понимаю — великий чародей!
— А может быть, мы сделаем так, — осторожно предложил я, — ты прочитаешь какое-нибудь заклинание, чтобы я вернулся назад, а потом, когда ты договоришься с этими ребятами — Сохами, Ургами и остальным начальством, я вернусь. Возможно, к этому времени мое настроение переменится, и мы сможем договориться…
— Но я не могу тебя отпустить! — Растерянно сказал Таонкрахт. На его раскрасневшейся роже появилось выражение неподдельного ужаса, но он быстро взял себя в руки и решительно помотал головой — для пущей убедительности.
На его раскрасневшейся роже появилось выражение неподдельного ужаса, но он быстро взял себя в руки и решительно помотал головой — для пущей убедительности.
— Как это — не можешь? — Опешил я. Нельзя сказать, что я действительно надеялся так легко его уговорить, но разочарование было совершенно сокрушительным, как удар под дых. — Скажи прямо, что не хочешь, — я старался говорить сердито, но боюсь, мой голос дрогнул от отчаяния.
— Я не могу отпустить тебя, пока мы не закончим сделку, — объяснил он. — Если демон не выполнит то, ради чего его вызвали, освобождающее заклинание не подействует… — Наверное на моем лице появилось совершенно неземное выражение, потому что Таонкрахт торопливо добавил: — А если демон убьет чародея, который его призвал, он навсегда останется в этом мире, поскольку некому будет его отпустить.
— Врешь небось, — устало сказал я. — Ладно, ври пока можешь.
— Может быть, ты просто даруешь мне бесконечно долгую жизнь и могущество, прямо сейчас? И сразу отправишься туда, откуда пришел, — нахально предложил он, звучно отхлебнув из своей посудины. — Триста душ тебе хватит?
— Мало. — Твердо сказал я. — Могущество — это тебе не хрен собачий… Слушай, я устал. Я хочу остаться один. Мне нужно подумать.
— Я отведу тебя в лучшие покои этого замка, — важно согласился он.
— В лучшие не обязательно. Я хочу остаться в той комнате, в которой я провел ночь. Если уж там горит правильный огонь…