— Лоу ввэнхле? — и не дожидаясь ответа: — А, ты же, небось, говоришь только на кунхє. Ха — пусть будет кунхє! Забавное наречие. Йох! Унлах!.. Ну, и долго еще ты собираешься пялиться на нашу равнину? Того гляди, трава дымиться начнет: взгляд-то у тебя тяжелый!
Я не вздрогнул, не отскочил в сторону — просто довольно равнодушно отметил, что мое сердце мечется по всему телу в поисках выхода, а колени настолько ослабли, что с трудом выдерживают вес тела. Мой страх был настолько велик, что он уже перестал быть страхом — я не знал, как следует называть это новое, доселе незнакомое мне чувство, выворачивающее меня наизнанку.
— Смотри, в штаны не наделай — тебе же переодеться не во что! — насмешливо сказал все тот же голос.
Эта реплика почему-то меня успокоила: мне показалось, что разговор о штанах никак не мог быть частью какого-нибудь ужасающего события — слишком уж брутальная и будничная тема! — а значит, и беспокоиться не о чем… Глупо, конечно, но я всю жизнь доверял словам куда больше, чем следует… Только теперь я решился обернуться и встретиться взглядом с обладателем голоса, испугавшего меня чуть ли не до потери сознания. Он оказался почти человеком-невидимкой: его темная одежда была усеяна какими-то мелкими зелеными листиками и островками густого черного мха, а лицо скрывалось за просторным капюшоном. Можно было подумать, что ко мне подошел какой-нибудь лесной дух — во всяком случае, именно так любят изображать лесных духов художники-иллюстраторы… Он не был ни великаном, ни каким-то особенным здоровяком, но я почему-то сразу подумал, что он очень силен: я даже испытал некое физического неудобство от того, что он стоял рядом, как будто Каменный гость руку на плечо положил, честное слово!
— Теперь на меня уставился, — усмехнулся незнакомец, — экий ты неугомонный! Ну посмотри, если так уж приспичило… А лучше — просто честно скажи, на кой тебя сюда принесло. Может, я тебя и пропущу, там видно будет…
Несколько секунд я судорожно соображал, что ему ответить — если уж выяснилось, что этот леший собирается решать: пропустить меня, или нет. В конце концов я обреченно понял, что мне придется сказать ему правду — просто потому, что врать имеет смысл, когда заранее знаешь, что твоя ложь понравится собеседнику, а я понятия не имел, какая выдумка может прийтись по душе этому странному типу.
— Я ищу людей Вурундшундба, — сказал я, и сам удивился: мой голос звучал вполне достойно: по крайней мере, он не дрожал и не срывался на истерический фальцет, скорее уж наоборот — был равнодушным и каким-то бесцветным, словно я в десятый раз повторял вслух содержание абзаца из учебника, который непременно надо выучить наизусть.
— Ищешь, значит? — насмешливо прищурился мой собеседник. — Ну, считай, что уже нашел. И на кой тебе приспичило беспокоить занятых людей?
— Так вы и есть Вурундшундба? — я так обрадовался, что совершенно забыл о своей давешней панике.
— Ну, считай, что уже нашел. И на кой тебе приспичило беспокоить занятых людей?
— Так вы и есть Вурундшундба? — я так обрадовался, что совершенно забыл о своей давешней панике. — Ой, как здорово! — с чувством добавил я. — Я-то думал, мне еще идти и идти…
— Я уже понял, что ты рад, — усмехнулся незнакомец. — Но я-то еще не рад — ты не заметил? Так что порадуй меня, гость: объясни, зачем ты к нам заявился. И постарайся говорить коротко и внятно — если ты на это способен.
Я наконец-то обиделся. Вернее, почувствовал, что могу обидеться, и даже должен это сделать. Какого черта он мне хамит? — подумал я. Но вовремя притормозил со своими детскими обидами: если верить Ургам, эти ребята, Вурундшундба, могли отправить меня домой — а за такую услугу я бы сейчас согласился с неделю поработать у них ковриком для ног!
— Я искал вас, потому что Урги мне сказали, что вы можете помочь мне вернуться домой — если захотите, — я постарался быть максимально кратким, как меня и просили.
— Тоже мне, объяснил… Твое домой — это куда? — невозмутимо спросил незнакомец.
— В другой мир. — вздохнул я. — Я подумал, что и так понятно… Дело в том, что я — существо из другого мира…
— Это как раз заметно невооруженным глазом! — ехидно сообщил Вурундшундба. — А зачем ты приперся а чужой мир? Делать стало нечего, да?
— Да, скука одолела, — я все-таки начал заводиться и прилагал немыслимые усилия, чтобы оставаться спокойным, — такая скукотища, что описать невозможно! Только не меня, а одного вашего земляка, альганского Великого Рандана Таонкрахта — слышали о таком?
— Я обо всех слышал — а толку-то! — равнодушно ответил он. И снисходительно добавил: — Да ты не мельтеши. Рассказывай по порядку. И не злись — ты и так-то не слишком умен, а когда злишься, вообще перестаешь соображать — впрочем, как и все прочие люди Рум-тудум…
— Как ты меня назвал? — я предпочел прицепиться к незнакомому слову и не обращать внимание на его нелестные высказывания о моих умственных способностях.
— А как мне тебя называть, когда я вижу, что ты — самый обыкновенный Рум-тудум, — тихо рассмеялся мой собеседник. — Так мы называем горе-чародеев, вроде тебя, которые приходят к нам из других миров и нарушают устоявшийся порядок вещей — с тех пор, как этот засранец Афуабо, будь он неладен, забыл запереть за собой Двери между Мирами, такое случается чуть ли не каждый день… А ты не знаешь этого слова? Странно: мне показалось, что ты отлично говоришь на кунхє… Кстати, сколько ночей ты смотрел на огонь Ургов?