Закончив обыск, Мэсэн поставил парня на ноги и легонько подтолкнул в спину.
— Беги, дурак, а то умрешь! — с заметным сочувствием сказал он.
Горемычный разбойник старательно выполнил его инструкцию: на полусогнутых ногах припустил вслед за своими товарищами. Мэсэн одобрительно кивнул и лениво позвал свое ручное чудовище.
— Все, Куптик, иди сюда. Успокойся, чужие ушли.
Зверь тут же послушно прекратил топтать кровавую массу, в которую превратилось тело незадачливого разбойника, подошел к хозяину и подставил ему свою ушастую голову, требуя заслуженной ласки.
— Ты мой умник, — Мэсэн почесал его за ухом. — Молодец, хорошо поработал.
— Да уж, — растерянно подтвердил я.
— Ну как, тебе понравилось, Ронхул? — Мэсэн лукаво прищурил свои узкие глаза.
— На их месте, я бы обходил тебя стороной, — признал я. — Или эти еще не знали, кто ты такой?
— Да знали они, знали, — отмахнулся он, — просто эти дурачки тут же забывают, что с ними случилось. Уверен, уже завтра они будут гадать: куда подевались их приятели, а послезавтра даже не вспомнят, что у них были какие-то приятели, которых больше нет…
— Что, правда забывают? — изумился я.
— А то! С другой стороны, если бы они все помнили, их жизнь была бы совсем хреновой, — рассудительно заметил Мэсэн. Он подошел к затоптанной женщине, деловито обшарил ее неподвижное тело, изъял еще одну связку дротиков и большой нож неописуемо топорной работы. — В хозяйстве пригодится, — сообщил он. И добавил, возвращаясь к только что прерванному разговору: — Когда у тебя такая хреновая жизнь, лучше забывать как можно больше!
— Тебе их жаль? — неуверенно спросил я. — Тогда зачем ты так круто с ними обошелся?
— Докучают, — коротко объяснил он. Немного подумал и решительно сказал: — Нет, Ронхул, мне их не жаль. Еще чего не хватало! Просто я рад, что сам таким не родился. Сколько живу на свете — столько радуюсь. Моя мать была из касты Ханара, а отец… кто его знает! Мать говорила, что какой-то шархи из Клохда. Думаю, так оно и было. Повезло дуре! Ну а мне-то как повезло…
Я не стал углубляться в дебри незнакомых терминов: если честно, мне было глубоко плевать и на генеалогическое древо своего нового приятеля, и на всякие там невразумительные шархи, клохды и ханары. Кровавая мазня на темной траве не давала мне сосредоточиться на процессе познания. Впрочем, Мэсэн мне по-прежнему вполне нравился, а расправа с несчастными разбойниками внушала уверенность, что этот дядя вполне способен оградить меня от всех неприятностей, которые ждут одинокого путника в незнакомых лесах. Больше мне ничего и не требовалось — кроме загадочной Быстрой Тропы, которую он обещал для меня поискать…
Мэсэн неторопливо запряг свое кровожадное чудовище в телегу. Я внутренне содрогнулся оттого, что был вынужден находиться в непосредственной близости от этого плотоядного бегемота с обманчиво нелепой внешностью какого-нибудь мультяшного героя, но взял себя в руки — не до истерик сейчас, барышни! — и сделал вид, что мне абсолютно по фигу, кто там тянет эту телегу — лишь бы пешком не ходить. Мэсэн, к счастью, не заметил моей внутренней борьбы, уселся рядом со мной, ободряюще похлопал кошмарное создание местной природы по жирной заднице, и мы отправились дальше.
Приближался вечер: в лесу быстро сгущались сумерки. Почва становилась все более вязкой, колеса телеги то и дело увязали, и свинозайцу приходилось делать ощутимые усилия, чтобы тащить ее дальше.
Приближался вечер: в лесу быстро сгущались сумерки. Почва становилась все более вязкой, колеса телеги то и дело увязали, и свинозайцу приходилось делать ощутимые усилия, чтобы тащить ее дальше. Я отметил, что здесь нет ни мух, ни комаров, ни их эквивалентов, и это был приятный сюрприз. Вскоре мы подъехали к высокой ограде, сплетенной из каких-то тонких древесных стволов — впрочем, сие сооружение производило впечатление прочного и вполне надежного.
— Приехали, — гордо сказал мой спутник, — это мой дом, Ронхул. Сейчас повеселимся!
— Что, еще одна засада? — понимающе спросил я. — Опять разбойники?
— Да нет, какая там засада! Жрать будем. Не знаю, как ты, а я проголодался.
Двор за забором оказался просторным и порядком запущенным: то тут, то там росли пучки странной изжелта-бледной травы, повсюду валялись обрывки веревки и старые тряпки, под высоким кривым деревом, усеянным огромными белыми, отчаянно красивыми цветами, стояли латаные сапоги. Рядом с сапогами топталось совершенно голое, невероятно уродливое существо, отдаленно напоминающее человека. У него была темная кожа цвета хаки, гладкая и блестящая, словно ее смазали маслом. Тело казалось невысоким, но очень массивным, с широченной грудной клеткой, руки существа почти достигали земли, а ноги были непропорционально короткими, толстыми и кривыми, совсем как у полоумного таонкрахтова скотника. Лицо существа даже нельзя было назвать топорной работой: топор — слишком ювелирный инструмент, чтобы с его помощью создали ТАКОЕ! Скорее уж тут поработал эскаватор: выкопал две ямы для глаз, еще одну для — рта, а излишки ссыпал в центре лица, благодаря чему существо обзавелось большим, но совершенно плоским носом. Этот красавчик издавал тихие звуки, похожие на удовлетворенное ворчание. Кажется, он был нам рад.