— Я всегда считал, что огонь — самый хороший компаньон, — заметил Вурундшундба, откидывая с лица свой необъятный капюшон. — Так что путь себе горит!
Я увидел, что он улыбается — вполне дружелюбно. Вот уж не ожидал: честно говоря, этот дядя показался мне самым хмурым из всех Вурундшундба, с которыми мне сегодня пришлось пообщаться. Может быть, все дело было в его сросшихся бровях?
— Развести огонь — это проще всего, — доверительно сообщил он мне. — Достаточно знать его имя на Истинной речи… Впрочем, ты-то говоришь только на кунхє! Ну и ладно, обойдешься без этого чуда, оно тебе пока ни к чему… Смотри дальше!
Он снова хлопнул ладонью по земле, и перед ним тут же появилось огромное блюдо, наполненное чем-то съедобным. Я не мог разглядеть, что это было, но пахло оно восхитительно. Пока я принюхивался, мой спутник добыл еще одно блюдо, гораздо меньше первого — на сей раз пустое — и вилку с двумя зубцами. Он немного помедлил, потом переложил на пустое блюдо несколько небольших кусков, твердо сказал: ну и хватит! — и протянул мне.
Я не выдержал и рассмеялся: у моего приятеля Мэсэна были в точности такие же представления о справедливости, но все-таки у него мои порции оказывались гораздо больше!
— Зря смеешься. Вот увидишь: тебе этого хватит с головой, — невозмутимо сказал Вурундшундба. — Еще обожрешься, попомни мои слова!
Сам он ел с неким почти религиозным остервенением. Я удивленно подумал, что в этом мире все жрут как не в себя — взять хотя бы мою подружку Альвианту! Но мой новый знакомец явно был одним из самых великих мастеров…
Я так на него засмотрелся, что на время забыл о своей порции. А когда вспомнил, с удивлением обнаружил, что есть мне больше не хочется. Я, конечно, все-таки начал жевать содержимое своей тарелки: оно оказалось удивительно вкусным, хотя я так и не понял, что это было…
— Что, аппетит пропал? — насмешливо спросил Вурундшундба. Он уже расправился со своей огромной порцией и теперь наблюдал мои вялые попытки получить удовольствие от трапезы.
— Наверное я очень устал, — с некоторым сомнением сказал я.
— Не так уж ты и устал, — усмехнулся он. — Просто тебе не требуется есть, пока ты находишься рядом со мной. Достаточно просто смотреть, как ем я. В наших лесах даже звери почти никогда не охотятся — и все потому, что не испытывают голод, находясь рядом с нами Я угостил тебя только для того, чтобы ты не тратил свои скудные силы на очередную обиду. Если больше не можешь жрать — выброси в огонь.
— Спасибо, — вежливо сказал я. — Я действительно чувствую себя сытым, но это твое — уж не знаю что! — оказалось таким вкусным, что мне все-таки хочется доесть, если можно…
— Да на здоровье! — коротко хохотнул он.
— Смотри только, чтобы тебе дурно не сделалось от обжорства.
Дурно мне не сделалось, но я умудрился сладко задремать над тарелкой.
— В одеяло укутайся, — ворчливо посоветовал мой спутник. — Зря, что ли, Урги тебе его дали? Без него простудишься: ты же хилый, как заморское растение!
Я открыл глаза и обалдел: мой приятель Вурундшундба возлежал на великолепном диване — с разноцветными перинами, пестрыми маленькими подушечками, да еще и с помпезным балдахином впридачу. На лесной полянке эта роскошь выглядела более чем дико!
— Ух ты! — завистливо сказал я.
— Только не трудись просить такой же. Обойдешься, — буркнул Вурундшундба. Потом вздохнул и примирительно добавил: — Поверь мне: ты гораздо лучше отдохнешь на траве, завернувшись в одеяло Ургов, которое является не просто волшебной вещицей, а твоим единственным охранником… А если я добуду для тебя такую же кровать, это будет моя ворожба, и не уверен, что тебе будут сниться сладкие сны на таком ложе. Понятно?
— Понятно, — вздохнул я, сворачиваясь калачиком на траве.
Этот мизантроп оказался совершенно прав: мне снились дивные сны, а на рассвете я проснулся таким бодрым и отдохнувшим, что танцевать хотелось. Мы отправились в путь, и я сам удивлялся, что оказался способен выдерживать бешеный темп ходьбы, сразу же заданный моим проводником. Поначалу я был вынужден сосредоточиться на дыхании, но через некоторое время привык к ускоренному ритму передвижения и тут же обнаружил, что по-прежнему способен искренне интересоваться всякой ерундой.
— Слушай, до меня только дошло, — обратился я к своему неразговорчивому спутнику, — я ведь совсем не видел у вас ни женщин, ни детей… Они живут отдельно от вас? Или просто не выходили из домов?
— Какой ты все-таки тупой, — вздохнул он. Тон был настолько бесстрастным, что я при всем желании не смог расценить это как обиду. — Тебе уже столько раз пытались объяснить, что мы — Мараха. Что же ты думаешь, что мы живем как обыкновенные люди, просто иногда колдуем на досуге?
Я смущенно пожал плечами: честно говоря, примерно так я и думал…
— Ты спрашивал о женщинах, предполагая, что я — мужчина, верно? — насмешливо продолжил он. — Ну так вот, постарайся понять: я — не мужчина. И не женщина. Я — человек Мараха. Этого достаточно.
— Ты — не мужчина? — удивился я. — Но ты похож именно на мужчину. И все твои приятели тоже…
— Просто потому, что мы высокого роста и обладаем физической силой, — равнодушно сказал он. — Это ничего не значит. Просто большое и сильное тело больше подходит для жизни, которую мы ведем, чем маленькое и слабое. Если изменятся условия, изменятся и наши тела…