Она оказалась обжигающе свежей и завораживающе тягучей — не вино, а какой-то коктейль из ночного ветра и чужих сновидений…
— Если бы у меня было немного больше времени, я бы непременно сказал тебе: Таонкрахт подождет, давай сначала навестим сибельтуунгов! — мечтательно признался я. — Может быть, нам повезло бы больше, чем нашим предшественникам: подружился же я с чару…
— Ага, — так же мечтательно подхватил Хэхэльф. — Ты бы непременно с ними подружился, уж ты-то умеешь вползать в чужое сердце, как водяная змея под рубаху ныряльщика… И тогда я стал бы единственным поставщиком сибельтуунгских вин на Хомайге, так что через несколько лет моих сбережений хватило бы, чтобы купить весь Мурбангон, до последней пяди земли, вместе с тамошними сбрендившими Мараха — вместо мебели — вот только непонятно, на кой он мне сдался!?
— Просто, для смеху, — я пожал плечами. — Жаль, дружище! Ничего не выйдет. Мне нужно успеть уладить свои дела до конца года…
— Боишься попасть в Гнезда химер? — сочувственно спросил Хэхэльф. — Знаешь, Ронхул, а я в них не верю! И дядя Анабан не верит, и его жрецы — я нарочно их спрашивал!
— Скажу тебе больше: Варабайба в них тоже не верит, — усмехнулся я. — Да и я сам не очень-то верю…
— И все равно боишься?
— И все равно боюсь, — мрачно признался я. — Да уж, демон мог бы быть и похрабрее, а то срам какой-то!
— Я тебя понимаю, Ронхул, — мягко сказал Хэхэльф. — Уж я-то знаю, каково жить приговоренному к смерти! Когда мой отец нарушил договор и сжег только что отстроенный бунабский поселок на берегу озера Инильба, ндана-акуса Анабан имел полное право меня убить. Скажу больше: он должен был это сделать. Так уж повелось: когда договор нарушен, заложника убивают, чтобы другим неповадно было… Я не верил, что дядя Анабан действительно станет меня убивать, поскольку в те времена он относился ко мне лучше, чем к своим собственным детям. Не верил — и все равно боялся. Даже после того, как ндана-акуса торжественно объявил, что не намерен предавать меня смерти, страх все равно остался со мной. Я привык жить с этим страхом: со временем ко мне вернулись и прежний аппетит, и былое любопытство, я снова стал получать удовольствие от игр с друзьями и чувствовал себя счастливым, когда нам удавалась очередная проделка… Но страх никуда не делся: он поселился в дальнем углу моего сердца, и иногда вылезал на поверхность, чтобы напомнить мне: моя жизнь ничего не стоит, и поэтому может закончиться в любое мгновение… Одним словом, я знаю, каково тебе Ронхул. Приговор зачитан, и какая разница — веришь ты в него, или нет. Ты с ним живешь — этого достаточно.
— Так все и есть, — кивнул я. — А тебе несладко пришлось, как я погляжу!
— Ерунда! — беззаботно отмахнулся Хэхэльф. — Это только когда рассказываешь, все так мрачно, а когда живешь… Ну вот скажи: тебе сейчас плохо?
— Нет, — удивленно сказал я. — Сейчас просто здорово!
— А на Хое тебе было плохо? Или у меня дома, в Сбо?
— Ни в коем случае! — я даже головой помотал для убедительности. — Только иногда в голову лезли мрачные мысли про эти проклятые гнєзда…
— Ну вот, — кивнул Хэхэльф. — Только иногда — не слишком часто, верно? У тебя было много замечательных дней, а если ты вернешься домой и расскажешь кому-нибудь свою историю, этот человек тоже вполне может сказать: тебе несладко пришлось, — и будет не так уж прав.
— Только иногда — не слишком часто, верно? У тебя было много замечательных дней, а если ты вернешься домой и расскажешь кому-нибудь свою историю, этот человек тоже вполне может сказать: тебе несладко пришлось, — и будет не так уж прав. Он упустит из виду, что большую часть времени ты просто жил и наслаждался жизнью, а не обдумывал свою печальную участь…
— Ты такой мудрый — ужас! — усмехнулся я.
— Бывает иногда, — он пожал плечами, — но быстро проходит, так что не бери в голову!
Ночью я спал как убитый, а следующее утро показалось мне лучшим утром в моей жизни, потому что перед самым пробуждением меня навестил знакомый чудесный сон: нежный шепот напомнил мне о существовании ветра по имени Хугайда. Все утро я слонялся по палубе с сомнамбулической улыбкой: шепот из сна продолжал звучать в моих ушах, и у меня голова кругом шла от его невнятных, но соблазнительных обещаний…
Хэхэльф переложил нелегкое бремя управления парусником на плечи своей команды и возился со щенками чару.
— Они меня не очень-то слушаются, Ронхул! — пожаловался он мне. — То и дело норовят за палец тяпнуть! Как ты с ними управляешься?
— Никак. Просто говорю, что они хорошие собачки, — растерянно пояснил я.
— Пробовал, — мрачно отозвался Хэхэльф. — Не помогает.
— Наверное тебе не хватает искренности, — предположил я. — Ты же с детства знаешь, что они кусаются… А чего ты, собственно, мучаешься? Просто намажь им носы кумафэгой.
— Придется, — вздохнул он, пытаясь удержать на руках расшалившуюся парочку. — Я думал, может у тебя есть какой-то секрет — чего добро зря переводить…
Я взял у него щенков и укоризненно сказал им:
— Такой хороший дядя этот Хэхэльф из Инильбы, а вы его кусаете! И не стыдно?
Щенки притихли и внимательно смотрели на меня блестящими черными глазками.