Через несколько минут я избавился от самой насущной из проблем, и меня тут же плотным кольцом обступили все остальные: начиная от мертвого тела и заканчивая нормальным человеческим желанием почистить зубы и принять душ. Я решил, что в любом случае нужно позвать на помощь кого-нибудь из слуг и выглянул в коридор. Под дверью топталось несколько ребят в каких-то пестрых обносках неопределенного фасона. Увидев меня, они поспешно отступили, застенчиво ухмыляясь до ушей.
— Так, — вздохнул я, — во-первых, отсюда нужно убрать горшок, во-вторых — мертвеца. Не знаю, откуда он взялся, но он тут лежит уже довольно давно. Я его не убивал, если вам это интересно…
Один из них набрался смелости подойти к порогу и заглянуть в комнату. Он тут же отскочил на несколько метров, словно обнаружил в комнате голодного дракона.
— Хинфа! — Пронзительно заорал он все с той же идиотской ухмылкой. — Там Хинфа! Мертвый Хинфа!
— И что? — растерянно спросил я. Но никого уже не было: мне показалось, что ребята не просто убежали, а исчезли, раз — и нет. Оставалось надеяться, что у них хватит ума прислать сюда какого-нибудь специалиста по неприятностям, а еще лучше — позвать самого Таонкрахта, который, по крайней мере, не имел привычки испуганно визжать по любому поводу.
Я вернулся в комнату, сел на кровать и принялся ждать развития событий — а что мне еще оставалось? События не спешили развиваться. За окном по-прежнему вопила несчастная жертва репрессий, мертвец неподвижно лежал на ковре, а я изо всех сил старался сохранить остатки самообладания: у меня было ощущение, что оно мне еще понадобится…
Таонкрахт прибыл через полчаса, заспанный и хмурый, как зимнее небо над Лондоном. Знание жизни подсказывало мне, что его мучает тяжелое похмелье, но он держался молодцом: по крайней мере, не хватался за голову и не спрашивал у кого-то невидимого в районе потолка, за что ему ниспослано такое наказание. Мрачно осмотрел мертвое тело — я отметил, что он старается не приближаться к покойнику на расстояние вытянутой руки — и изумленно уставился на меня.
— Ты одолел Хинфу, Маггот! Что ж, значит ты куда могущественнее, чем здешняя нечисть. Мне повезло! Йох! Унлах!
— А уж мне-то как повезло! — ехидно откликнулся я. — Кто такой этот Хинфа? И почему он, собственно говоря, умер? Думай что хочешь, но у меня и в мыслях не было его убивать. Он пел мне такую хорошую успокаивающую песню… Кого я действительно собирался убить — так это твоего спокойноношного, но он вовремя смылся…
— Хинфа пел тебе песню? — изумленно переспросил Таонкрахт. Потом понимающе кивнул: — Наверное, он хотел убить тебя взглядом. Я слышал, что самые могущественные Хинфа убивают, не прибегая к оружию. Выходит, это правда. У него нет при себе ничего, кроме их священного жезла…
— Ты имеешь в виду этот прутик? — Оживился я. — Неприятная игрушка. Я его потрогал… ничего особенного, конечно, но мне не понравилось!
— Ты прикасался к жезлу Гремблех? — уважительно переспросил Таонкрахт. — А знаешь ли, что в это мгновение против тебя должна была обратиться вся сила Сох?
— Прямо-таки вся? — усмехнулся я. — Ну, значит, не так уж ее у них много! Меня, правда, слегка встряхнуло — но это все… А с чего ты вообще взял, что он хотел меня убить? Никогда не видел, чтобы убийцы вели себя таким образом! Он просто стоял рядом со мной и пел… вернее, не то чтобы по-настоящему пел, а издавал монотонные звуки — впрочем, весьма приятные для слуха.
— Хинфа появляются только затем, чтобы убивать, — внушительно сказал Таонкрахт. — Нет никаких иных причин, которые могли бы заставить Хинфа войти в человеческое жилище… Думаю, он умер потому, что никто не может убить такого могущественного демона как ты, и его сила обернулась против своего обладателя, — сделав сей глубокомысленный вывод, Таонкрахт окончательно помрачнел и заявил: — Мне прийдется крупно поссориться с Сох! Не было еще такого, чтобы их убийца появлялся в замке альганца без разрешения хозяина… А я — не простой альганец, не какой-нибудь задрипанный шархи без кола и двора! Я — Великий Рандан!
Он очень быстро заводился: лицо раскраснелось, глазищи бодро полезли из орбит, еще немного и дядя начал бы ломать мебель, я полагаю. Думаю, его сдерживало только мое присутствие.
— Прежде, чем ты отправишься ссориться с этими, как их… — Сох — скажи, могу ли я помыться? — Вежливо осведомился я. — Мне это необходимо! И еще мне хотелось бы поесть. И самое главное: объясни мне раз и навсегда: где у вас туалет?
— А тебе это тоже необходимо? — Изумился Таонкрахт. — Воистину загадочна и непостижима твоя природа!
— Необходимо, — сердито буркнул я. Все взвесил и решил, что мне следует придумать разумное объяснение — чтобы обитатели этого замка раз и навсегда уяснили, что я нуждаюсь в разного рода жизненных благах.
— Обычно я выгляжу как жидкий огонь и действительно не нуждаюсь ни в еде, ни в питье, ни в уборных, — наконец сказал я, — но поскольку ты что-то перепутал, когда читал свое дурацкое заклинание, я появился в твоем доме в человеческом теле. И теперь мне требуется поддерживать жизнь в этом самом человеческом теле — что тут непонятного?