С трудом находя общий язык с непослушными ногами, уже забывшими незамысловатую технику ходьбы по горизонтальной плоскости, я направился прямо к незнакомцу, сидевшему на корме вместе со своими товарищами по несчастью. Он оказался высоким, крепко сложенным дядькой средних лет, темноволосым, лысеющим, но моложавым — никаких морщин, кроме глубоких складок, резко очерчивающих рот. Его темные глаза сияли лукавым весельем — удивительно, если учесть обстоятельства, в которые он попал! — но выражение лица было вполне мрачным — возможно, оно просто казалось таким из-за резко опущенных вниз уголков рта.
— Прийдется придумать, как вытащить тебе из этой передряги, дружище, — приветливо сказал я ему. Это выглядело так, словно я случайно встретил бывшего одноклассника. Он не удивился и, кажется, даже не обрадовался — просто серьезно кивнул мне, как старому приятелю.
— Уж ты-то придумаешь, — уверенно сказал он. Немного помолчал и невесело усмехнулся: — Или не придумаешь… В любом случае, славно, что ты говоришь на кунхє, вот что я тебе скажу! А я все смотрел на тебя, гадал: неужели из Земли Нао человек? С одной стороны, одет как положено, а с другой — не похож ты на их брата. Я даже грешным делам, подумал — может, ты один из этих легендарных бродяг Хабода? И все пытался понять: как ты на эту поганую мачту взобрался? В любом случае, ты правильно сделал: все лучше, чем на грязной палубе с этими красавцами копошиться… А как тебя вообще занесло на страмослябский корабль? Тоже пленник?
— Ну уж нет! — почти испуганно открестился я. — Только этого мне не хватало!
Его спутники наблюдали за нашим разговором с немым изумлением.
— Встретил старого приятеля, Хэхэльф? — наконец неуверенно спросил один из них.
— Можно сказать и так, — невозмутимо кивнул он. И вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами — дескать, что хотите, то и думайте!
Разговор был прерван пиратским капитаном. Плюхай Яйцедубович лично явился полюбопытствовать: с какой стати я соблаговолил спуститься на палубу и не требуются ли мне какие-нибудь жизненные блага вроде традиционной хряпы.
Куляй на хур! — строго сказал я ему. Капитан заулыбался до ушей, как любящий папаша, вслушивающийся в первый осмысленный лепет своего чада, а бандитского вида гном, сидящий на его плече счел своим гражданским долгом ответить мне целым потоком совершенно невоспроизводимых, но наверняка достойных всяческого уважения фразеологических оборотов: все они кроме, разве что, традиционного ибьтую мэмэ, были мне незнакомы. Я понял, что разговор не состоится и невольно перешел на кунхє, который уже казался мне моим родным языком.
— Я забираю себе этих людей, — решительно сообщил я капитану. Понял, что слов явно недостаточно, выразительно ткнул пальцем, указывая на пленников, потом сделал своеобразный загребающий жест обеими руками и постучал себя по груди кулаком. Плюхай Яйцедубович несказанно удивился и обрушил на меня очередной поток непонятной речи. Я в отчаянии воздел руки к небу, умоляя его об услугах переводчика.
— Он спрашивает, на кой мы тебе сдались, — неожиданно сказал объект моей внезапной магнетической привязанности — один из пленных назвал его Хэхэльфом, и я решил, что это и есть его имя.
— Ты понимаешь их язык? — обрадовался я.
— А, было бы что понимать, етидрєный хряп! — неопределенно отмахнулся он. И скромно добавил: — Конечно, я не великий знаток их лопотания, но несколько слов связать могу…
— Тогда скажи им, что я так хочу… Или еще лучше: скажи, что Вурундшундба мне велели обзавестись слугами… Одним словом, придумай что-нибудь убедительное.
И скромно добавил: — Конечно, я не великий знаток их лопотания, но несколько слов связать могу…
— Тогда скажи им, что я так хочу… Или еще лучше: скажи, что Вурундшундба мне велели обзавестись слугами… Одним словом, придумай что-нибудь убедительное. Я не знаю, что это за народ, и какие байки им по душе!
— Так тебя к ним Мараха Вурундшундба пристроили? — уважительно уточнил он. И растерянно хмыкнул: — Ну и шутники, нечего сказать!
Потом он что-то сказал капитану, который заранее присмирел, услышав слово Вурундшундба. Капитан внимательно выслушал перевод, задумчиво почесал в промежности и уставился на меня с почти благоговейным восхищением, покивал и нерешительно что-то промямлил.
— Дело сделано, — спокойно сообщил мне Хэхэльф. — Теперь капитан с тобой торгуется. Он не хочет развязывать нам ноги, пока мы не прибудем на Халндойн. Боится, что мы начнем бузить… Ладно, пусть себе боится! До Халндойна всего-то три дня пути, можно и потерпеть.
— Ну, раз ты так говоришь, значит можно, — улыбнулся я. — Скажи ему, что я согласен, пусть только оставит нас в покое… А ноги я вам и сам развяжу — какие проблемы? Только ночи дождемся…
— А зачем? — лениво возразил он после того, как капитан пиратов послушно удалился, обрадованный исходом переговоров. — Толку-то… Здесь особо не погуляешь: шагу ступить некуда, вплавь до берега добираться глупо — если уж и так отпустят. Зачем нам лишние неприятности?
— Легко тебе говорить, Хэхэльф! — с упреком сказал другой пленник. Его глаза сверкали праведным гневом. — Это ведь не твой корабль разграбили поганцы… Перерезать бы им глотки ночью, когда напьются — и дело с концом…