— Память тебя подводит, — сказал Гнутый. — Наша задача — контролировать вход в пещеру.
— И что под этим понимать?
— Откуда мне знать?
— И долго ли нам ее контролировать? Часа через три начнет смеркаться. Я не хочу здесь ночевать!
— У тебя действительно что-то с памятью. Ясно сказано: контролировать до особого распоряжения.
— Да уж. Яснее не бывает…
Павел, лежа на голых камнях, не чувствуя ни холода, ни сырости, лениво жевал длинную травинку, сунув ее под приподнятое забрало шлема, и
следил за отведенным ему сектором: ориентир справа — куст ольхи, ориентир слева — черный расколотый валун. Сейчас он уже сожалел, что
оставил дневник сержанту Хэллеру. Ему было что написать, и время было, и уже как-то не верилось, что смерть может оказаться совсем рядом.
Не верилось и в то, что лейтенант Уотерхилл больше никогда не назовет его фамилию на перекличке и теперь лейтенанту не надо будет писать
письма родственникам погибших солдат. Не верилось, что жизнелюбивый, рассудительный здоровяк Эмберто, больше известный как Зверь, спасая
товарищей, скормил свои накачанные руки экстерру. Не верилось, что поляк Мрожек уже никогда не будет во всеуслышание зачитывать забавные
письма дочки.
Не верилось.
Слишком тихо было вокруг. Спокойно.
Мирно.
— Тревожно мне как-то, — подал голос Цеце. — Эй, Курт, ты ничего не чувствуешь?
— Нет, — неуверенно откликнулся немец.
— А ты, Некко?
— Нет, — буркнул капрал.
Цеце сидел на самом краю уступа, свесив ноги вниз, держа винтовку на коленях, свободной рукой время от времени бросая в расщелину мелкие
камешки. Шайтан, укрепив пулемет на сошках, обложившись коробками с пулеметными лентами, следил за входом в пещеру. Гнутый раскладывал
перед собой ручные гранаты, переставлял их, словно играл в какую-то игру.
— Нелепо получилось, — сказал Цеце.
— Ты о чем? — спросил Рыжий.
— О Звере. Зачем он это сделал?
— Тебя спасал, — сказал Гнутый.
— Мы бы отбились.
— Как же! Отбились бы! — Гнутый фыркнул. — Помедли он еще несколько секунд, и весь взвод встретился бы на небесах. Или в аду. Тебе где
больше нравится?
— Я туда же, куда и Рыжий, — хмыкнул Цеце. — А рыжих в рай не пускают.
— Нас никуда не пускают, — сказал Рыжий. — Так что я надеюсь здесь задержаться.
— Вот и Зверь… надеялся… — негромко сказал Шайтан.
— Вот и Зверь… надеялся… — негромко сказал Шайтан. — Собирался в город. Говорил, с девушкой какой-то познакомился, свидание ей назначил.
Она придет, а он… — было слышно, как Шайтан заскрипел зубами.
Павел перевернулся на бок, посмотрел на товарищей. Хотел сказать что-нибудь жизнеутверждающее, но ничего умного придумать не мог. В голову
лезли словесные штампы о подвиге, который не будет забыт, о геройстве и самоотверженности, о долге, который все они должны выполнить, о
том, что каждый сделал бы то же самое, окажись он…
Нет, не каждый…
— Слушай, Шайтан, а ведь ты к нам после смерти не попадешь, — сказал Цеце. — У тебя и ад, и рай свои. Может, тебе креститься, пока не
поздно?
— Лучше давай я сейчас тебе обрезание сделаю, — сказал араб. — Попадешь к нам.
— Не смешно, — признал Цеце.
— Не отвлекайтесь, — попросил капрал Буасье. Будь на его месте сержант Хэллер, он рявкнул бы так, что у всех в ушах заложило.
— Мы не отвлекаемся, капрал, — мирно сказал Цеце. — Мы все видим… — Он тяжело вздохнул: — Эх, тяжко мне что-то… Писатель, ты ничего не
чувствуешь?
— Нет, — отозвался Павел.
— Да что же вы все…
5
Уже темнело, когда Шайтан заметил движение в зарослях возле пещеры. Он окриком предупредил товарищей и припал к прикладу своего пулемета,
готовый по команде открыть огонь.
Капрал Буасье, привстав, через оптический прицел винтовки долго рассматривал затянутые мглой кусты. Наконец, опустив оружие, сказал:
— Экстерры.
— Может, просто туман? — спросил Цеце.
— Нет.
— И что они там делают?
— Не знаю. Кажется, там самка.
— Что ж, сержант Хэллер посчитал бы, что нам повезло, — сказал Гнутый. — За самку начисляется больше всего очков.
— Похоже, они нас еще не учуяли. Ветер в нашу сторону.
— Может затаимся? — предложил Цеце. — Ночь на носу, а сколько их там — неизвестно.
— Где они были днем?
— Может, специально ждали темноты?
— У них же ни капли разума!
— Почему нам ночную оптику не выдали? Слышите меня, командиры хреновы? Если мы все тут поляжем, то это будет на вашей совести!..
Бойцы перешептывались, опасаясь, что копошащиеся в ущелье экстерры могут их услышать.
— Огонь пока не открывать, — немного поразмыслив, сказал капрал Буасье. — Стрелять, только если они полезут наверх.
— Конечно, полезут, — уверенно сказал Гнутый. — Чего им там внизу делать?
— Давайте затаимся, — опять предложил Цеце. — Мы должны контролировать вход в пещеру. Вот и будем его контролировать.
— Тихо! — сказал Буасье, вскинув руку. — Они идут!
— Я говорил, — сказал Гнутый и взял ручную гранату, подкинул ее на ладони, словно булыжник. — Ну что, начнем, капрал?
Пискнул чей-то коммуникатор. Бойцы синхронно глянули на запястья. Но сообщение пришло только к командиру. Капрал Буасье быстро его прочел и
махнул рукой:
— Огонь!
Два пулемета ударили по ожившим кустам; трепыхаясь, повисли в воздухе огненные нити трассеров, заплескались языки дульного пламени, и сразу