Гонг, как всегда, прозвучал неожиданно.
И Некко, не мешкая, не тратя время на разведку и прочие хитрости рукопашного боя, надвинулся на соперника, словно и не заметив серию
сильных ударов в грудь и живот. Он прижал противника к канатам, придавил всем телом. Высоко вскинул кулачище, словно приветствуя зрителей.
И, немного помедлив, будто специально привлекая к себе внимание, обрушил его вниз, на голову беспомощного Ниецки.
Павел в это время находился в четырех шагах от бойцов. Он стоял возле ринга, зная, что следующий бой будет его. Он видел, как искривилась
шея Ниецки, как подогнулись его ноги. Ему показалось, что он слышал, как смялись кости.
Из ушей, носа и горла Ниецки хлынула кровь. Но боец стоял, прижатый к канатам тушей противника.
— Титан! Титан!
Некко вновь вскинул руку. И снова уронил ее, словно кувалду.
— Титан!
Казалось, Ниецки сам держится на ногах. Но Павел видел то, чего не замечали другие. И он закричал:
— Остановите его! Остановите бой! Стойте!
— Титан!.. — возбужденно гудел человеческий рой. Некко опустил глаза, уставился на Павла. Глаза его сузились, губы шевельнулись.
«Я убью тебя, — выразительную мимику можно было прочесть без труда. — Я убью тебя, чемпион».
Ринг был залит кровью бойцов. И Павел ясно вспомнил слова Курта: «Будет много крови. И кто-то умрет…»
Некко отступил.
Освобожденный Ниецки повалился на ринг. Голова его упала в кровавую лужу и вывернулась. Мутные мертвые глаза смотрели прямо на Павла.
И Павел видел в них свое отражение.
К рингу спешила бригада медиков, на ходу разворачивая носилки.
— Победил рядовой Некко! — восторженно прохрипел в микрофон клоун. Его белые башмаки и низ брючин были измазаны кровью.
— Титан! Титан!..
— Чистая победа!
Медики вытягивали тело Ниецки из-под канатов. Кровь пачкала их белые комбинезоны.
— Жив, — негромко сказал один.
— Давление низкое, — сказал второй. — Пульс неровный.
— Срочно госпитализируем, — принял решение третий.
Павел смотрел на них, и ему казалось, что кругом происходит что-то до невозможности иррациональное.
Убийца стоял на ринге, упиваясь победой.
У его ног копошились медики, собирались уносить полумертвого солдата, пострадавшего не в схватке с космическими чудовищами, а в спарринге
со своим товарищем.
А следующий бой вот-вот должен начаться.
Праздник продолжается. «И кто-то умрет…»
— Ты следующий!
Павел вздрогнул, вскинул голову. Сержант Хэллер свысока смотрел на него.
— Вы видели, сэр? — Павел почувствовал, что его голос дрожит. И закашлялся, надеясь это скрыть.
— Что именно?
— Вы видели? Некко чуть было его не убил!
— Нарушений правил не было, — холодно сказал сержант, комкая в руках белое полотенце. — Следующий бой твой.
Возникла какая-то пауза. Ведущий, перегнувшись через канаты, разговаривал о чем-то с какими-то людьми в военной форме.
Кивнул несколько
раз, потом схватился за микрофон, огласил:
— Победитель третьего боя рядовой Свенсон не может участвовать в следующем поединке!
Представитель третьей роты бросил на ринг белое полотенце, измазанное кровью.
— И поэтому победа присуждается первой роте!
— Черт возьми! — Сержант Хэллер, осознав услышанное, даже подпрыгнул. Спрятал свое полотенце за спиной. — Еще три очка!
«И я туда не пойду… я не пойду, но победа будет моя…» Павел покачал головой, вспомнив пророчество Курта: «И кто-то умрет…»
— А сейчас на ринге встречаются победитель второго боя рядовой Голованов и победитель четвертого боя рядовой Некко! Итак, финальный бой!
Первая рота против роты четвертой!..
Они встретились взглядами. Павел хотел отвести глаза, но не смог. Не смог, потому что не хотел показывать свою слабость, свою
неуверенность. Не мог, потому что ненавидящий взгляд Некко притягивал и уже не отпускал…
— За что ты так на меня взъелся? — прошептал Павел. — Я не враг тебе, не соперник. Что я такого тебе сделал?..
— Я лучший! — искривились губы Некко. — Я первый!
Их объявили еще раз. Сержант Хэллер легонько подталкивал Павла к рингу. Рядовому Некко что-то втолковывали. Болельщики пытались перекричать
друг друга:
— Ти-тан!! Ти-тан!!
— Пи-са-тель!!..
А они не двигались и все смотрели в глаза друг другу: один ненавидя, другой вопрошая.
Некко первым отвел взгляд и, ухватившись за упругие канаты, рывком поднялся на ринг. Вскинул руки, сжал тяжелые кулаки.
— Ты что, голову потерял от страха? — прошипел в самое ухо сержант Хэллер. И Павел, очнувшись, тряхнул головой и шагнул вперед, подумав
мельком, что этот залитый кровью ринг очень похож на эшафот.
И вдруг случилось то, чего никто никак не ожидал.
Трибуны зазвенели — словно сработали одновременно сотни будильников. Разом смолкли голоса. Зашевелились, задвигались встревоженные люди.
Офицеры, недоумевая, досадуя, смотрели на сработавшие персональные коммуникаторы — небольшие устройства связи в виде браслета. По нескольку
раз перечитывали короткое сообщение:
«Боевая тревога! Ситуация номер один. Старт через восемнадцать минут».
Праздник был испорчен.
В динамиках щелкнуло. И холодный голос дежурного» офицера четко и раздельно проговорил:
— Боевая тревога. Ситуация номер один. Старт через восемнадцать минут.
Этот голос звучал сейчас везде: в казармах, в столовых, в тире, в сауне, на складах, в ангарах и на улице. Сейчас в сотнях квартир