пропускала и влагу, и ветер.
Теперь надо вооружиться и экипироваться…
На вогнутом полу рядом с ним лежал шлем, очень похожий на гермошлем из комплекта полной защиты типа «Жук», с той только разницей, что
стеклянное забрало было непроницаемо-черным, а не прозрачным.
Павел поднял шлем, и тут же с правой стороны, на высоте примерно полутора метров от пола, открылась не замеченная им ранее ниша —
горизонтальные шторки раздернулись, явив целый набор десантного оружия: три разновидности штурмовых винтовок, крупнокалиберный пулемет
«Шторм», ранцевый огнемет типа «Шершень», ручной гранатомет, четыре вида пистолетов, в том числе мощный восьмизарядный «Ястреб джунглей».
— Все ясно, — сказал Павел вслух и вынул из креплений штурмовую винтовку «Кот» с облегченным прикладом — свое обычное оружие.
Конечно же, это был напичканный электроникой муляж. Но по весу, по балансировке и на ощупь он ничем не отличался от боевой винтовки.
Наверное, при стрельбе ствол его будет раскаляться, словно настоящий. Павлу захотелось достать из ниши все оружие, подержать его,
опробовать — разве представится еще возможность взять в руки убойный офицерский «Ястреб джунглей» ?
Но ниша уже закрылась. Выбор был сделан. Единственно верный выбор — на тренировках солдат должен использовать то же оружие, что и в бою.
Павел подогнал длину ремня, повесил винтовку на плечо.
Осталось подключиться к Матрице и зарегистрироваться…
Он осторожно сунул голову в шлем. Нахлобучил его поглубже, ожидая, что сейчас перед глазами развернется панорама поля боя.
Но увидел лишь мглу.
Серое дрожащее марево, похожее на ненастную зыбь.
Что-то надо сделать, чтобы система включилась.
Что?
— Как включить эту штуку? — крикнул Павел и поразился тому, как слабо и глухо звучит в шлеме его голос.
Наверняка нужно что-то нажать.
Кроме курка, нажать вроде бы нечего…
Павел взял винтовку в руки, мягко надавил на спусковой крючок, рефлекторно задирая ствол, чтобы, не дай бог, не зацепить кого-нибудь
очередью.
Выстрелов, естественно, не последовало, но система ожила.
Серое марево затеплилось солнечной желтизной, и сквозь блекнущий туман проступили объемные синие буквы: «А, В, С, D, Е…» — весь латинский
алфавит.
Павел повернул голову. Развернулся сам.
Буквы и символы окружили его кольцом.
Он посмотрел на себя: на свои руки, держащие оружие, на тело, на ноги.
На нем был надет защитный костюм «Оса» — беспалые перчатки, облегающие руку по локоть, щитки на плечах и предплечьях, герметизированный
корсет, наколенники, закрывающие также часть бедра и голени, крепящиеся к наколенникам чулки. Все это было неотличимо от реального боевого
облачения. И оружие выглядело настоящим. Но вот пальцы были чужие: длина и пропорции кистей вроде бы остались такими же, но кожа, ногти —
все это было словно от другого человека.
И оружие выглядело настоящим. Но вот пальцы были чужие: длина и пропорции кистей вроде бы остались такими же, но кожа, ногти —
все это было словно от другого человека.
Павел помахал рукой перед глазами.
Странное ощущение — будто смотришь на себя немного со стороны. И словно движения твои чуть-чуть запаздывают.
Теперь надо зарегистрироваться…
Он нацелился винтовкой на литеру «G» — первую латинскую букву своей русской фамилии. Нажал на курок.
И ожившая винтовка выплюнула огонь, ударила отдачей, разнесла выбранную букву в клочья, в пыль. Кольцо знаков поблекло, отступило на задний
план. А из мельчайших осколков разбитой буквы сложились три слова, три фамилии. Только у трех человек в их взводе фамилии начинались на
«G».
«Габо, Геккель, Голованов», — прочел Павел вслух. Теперь он слышал себя.
Он взял на мушку свою фамилию. Помедлил, гадая, что будет, если он попробует войти в систему под чужим именем. Решил на первый раз обойтись
без экспериментов. Плавно, словно в тире, спустил курок.
И вдруг из ничего возник перед глазами целый мир.
В уши ворвался знакомый голос сержанта:
— Ну, наконец-то, Голованов! Ты, как всегда, последний!
С низкого серого неба, похожего на высокий бетонный потолок, сыпал мелкий дождь. На голой каменистой земле под ногами не было ничего, кроме
бурых клякс лишайника. Справа, шагах в сорока, среди хаотично разбросанных валунов густо разрослись странные кусты, похожие на скелеты
морских губок. Далеко впереди на пологом горном склоне темнел неровный лесной массив, он поднимался к самому небу и таял в тумане.
Этот мир был слепком реальности. Грубым слепком без мелких деталей.
— Я первый раз в Матрице, сэр, — попытался оправдаться Павел. Но сержант только махнул рукой.
Тридцать два человека стояли крутом, ждали чего-то, посматривали друг на друга, на Павла. А он с любопытством разглядывал своих товарищей и
командиров.
Все они были узнаваемы. Фигуры, лица, жесты — все это Матрица воспроизводила с достаточной точностью. Но в мелочах она была небрежна. И
поэтому лейтенант Уотерхилл выглядел моложе своих лет, а рядовой Маркс, известный своей бородой, оказался чисто выбрит. Лица у всех были
неживые, словно восковые, — только рты открывались, когда кто-то что-то говорил. Застывшая мимика выглядела нелепо и даже жутко: сержант
Хэллер как-то странно, по-клоунски, улыбался, криворотый Шайтан действительно походил на черта, а у Гнутого были закачены глаза, словно на