Павла. По крайней мере так считал он сам.
Дни, проведенные на больничной койке, изменили его.
Павел стал более раздражительным, возбудимым. Теперь он почти не улыбался, а шутки его стали колкими. Впрочем, Павел этого не замечал. И
только когда приходила Тина, он снова становился собой
3
— Мы уезжаем завтра, — сказала Тина, глядя Павлу в глаза. — Рано утром. Зайти к тебе не будет возможности.
Мама, стоя за кроватью, украдкой вытирала слезы. Серьезная Наташа сидела на постели, осторожно держала брата за пальцы, высунувшиеся из
гипсовой скорлупы.
— Я вам буду писать, — сказал Павел. — Вы за меня не волнуйтесь, я поправлюсь.
— Доктор сказал, что у тебя все будет в порядке, — сказала Тина, чуть улыбнувшись. — Даже нос твой останется прямым.
— Вы уж извините меня, что так получилось, — вздохнув, сказал Павел. — Испортил вам весь отдых.
— Ну что ты, сынок. — Мама положила мокрую от слез руку ему на лоб. — Мы очень рады, что побыли у тебя. Вчера твои товарищи приходили к нам
в гостиницу, рассказывали о тебе много хорошего… Ты все сделал правильно. Не переживай.
Наташа сжала ладонь брата.
— У меня для тебя подарок. — Она расстегнула свою маленькую сумочку, сунула в нее руку.
— Что там у тебя? — улыбнулся сестренке Павел.
— Это тебе на счастье. — Наташа зажала что-то в руке. — Месяц назад мы классом ездили в Крым, и на пляже я нашла это… — Она разжала кулак.
На маленькой ладошке лежала старинная монетка. — Учитель сказал, что раньше была такая примета — бросать деньги, чтобы потом вернуться на
это место… — Наташа вложила монетку в руку брату. Сказала с нажимом: — Я хочу чтобы ты вернулся.
— Спасибо, — сказал Павел. — Может быть, мне скоро дадут отпуск. И я приеду к вам.
— Будем ждать…
Они говорили еще долго, все никак не могли наговориться, не могли расстаться. Они понимали, что сегодняшний разговор последний и не
известно, когда еще доведется встретиться. Наконец мама поманила за собой дочку:
— Пойдем, Ната. Подождем Тину на улице.
Они поцеловали Павла, прижались к нему на прощание, потом одинаково отстранились, словно оторвались, и вместе вышли из палаты, синхронно
оглянувшись на пороге.
Павел и Тина остались наедине.
Какое-то время они напряженно смотрели друг на друга, словно хотели запечатлеть в памяти этот момент. Потом Тина, разом обмякнув,
потянулась вперед, всхлипнула, выдохнула:
— Паша!
Он приобнял ее, чувствуя себя страшно неловким.
— Помнишь, что ты мне обещал? — спросила она, уткнувшись в его плечо.
— Когда?
— Ночью. Возле гостиницы. Ты обещал вернуться. Что бы ни случилось. Ты слово давал! Помнишь?
— Да.
— Ты вернешься?
Павел ответил не сразу. Тина подняла голову, посмотрела ему в глаза:
— Обещай, что вернешься!
Павел кивнул осторожно.
— Постараюсь.
— Постараюсь. Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю!
Она снова припала к нему. Прошептала горячо:
— Я люблю тебя!
— Я всегда тебя любил, — сказал он.
4
Вечером следующего дня ему рассказывали, как они уезжали.
Рейсовый автобус немного задержался, и мама волновалась. Тина несколько раз выходила за КПП, смотрела на дорогу. Наташа сидела на
единственном чемодане, играла стреляной гильзой, которую подарил ей Шайтан.
Проводить их пришел лейтенант Уотерхилл. Он стоял чуть в стороне, прислонившись к смолистому стволу высокой сосны и все приговаривал:
— Вы не волнуйтесь. Мы Павла в обиду не дадим. Не волнуйтесь. Все будет хорошо ..
Когда бус наконец-то пришел, на остановке появились запыхавшиеся Гнутый и Цеце. Несмотря на раннее время, они все же сумели покинуть
казармы и даже смогли проникнуть в закрытый для посещений медицинский модуль. С собой они принесли диктофон.
— Привет, ма. — Голос Паши звучал немного сонно, запись была сделана несколько минут назад. — Я очень хотел бы вас проводить, но кровать
моя далеко не уедет, хоть она и на колесах. Я рад, что вы меня навестили. Ма, ты не переживай. Я буду часто писать. И мы скоро увидимся, я
уверен… Натаха, выше нос! Твой подарок сейчас у меня в руке… Тинка, ты слышишь меня? Я вернусь. Я обязательно вернусь. Обещаю…
Опаздывающий водитель ругался, грозился бросить не желающих занимать свои места пассажиров. Гнутый взывал к его совести. Цеце просто
угрожал расправой. Лейтенант Уотерхилл на всякий случай прошел в КПП, наказал дежурным пока не открывать ворота.
— …Я вас всех люблю, — последние слова Павла. — Счастливого пути.
Шипение и щелчок — словно жирная точка.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
_6.07.2068_
_Лечение_идет_нормально._Мне_уже_позволено_самостоятельно_передвигаться_на_костылях._Должен_сказать,_это_не_лучший_способ_перемещения_из_во
зможных._С_нетерпением_жду,_когда_снимут_гипс_и_железные_оковы._Док_говорит,_что_освободит_меня_не_раньше_чем_через_неделю._Если_я_выражаю_
недовольство_темпами_лечения,_он_ворчит._Утверждает,_что_в_старые_времена_с_такими_травмами_я_провалялся_бы_в_койке_целый_месяц._
_Я_рад,_конечно,_что_медицина_ушла_далеко_вперед,_но_это_не_примиряет_меня_с_действительностью._
_Сегодня_меня_навестили_Гнутый_и_сержант_Хэллер._Рассказали_о_первом_(если_не_считать_того,_где_мы_уничтожили_яйцо_экстерров)
_боевом_вылете._
_Я_слушал_и_завидовал._
_В_Монголии,_неподалеку_от_селения_Ханх,_приземлился_корабль_экстерров._На_его_борту_было_около_двух_десятков__киберов_и_пять_вызревших_яиц