В учебных классах шли занятия. Снова и снова разбирались уставы, зубрились пособия по тактике и стрельбе. На мониторах крутились
виртуальные модели экстерров, показывая анатомию тварей, обозначая жизненно важные органы и уязвимые для обычного оружия зоны. Бесконечно
терпеливые компьютерные преподаватели разъясняли классификацию пришельцев, обращали внимание на особенности монстров: у некоторых тварей
пасть была окружена ядовитой бахромой, другие впрыскивали в место укуса токсин, третьи были полностью защищены хитиновым панцирем, длинные
хвосты четвертых оканчивались тонкими иглами, способными пробить легкую броню.
На полигонах за территорией Форпоста обкатывалась техника. Начиненные взрывчаткой миниатюрные роботы-камикадзе, созданные для того, чтобы
отыскивать в подземных норах затаившихся экстерров, рыскали по лабиринтам искусственных кротовин, условно поражали условные мишени.
Малогабаритные самолеты-разведчики буравили воздух крохотными винтами, носились над сопками словно метровые стрекозы, снимая все вокруг
себя, в реальном времени передавая на спутник изображение с камер. Кибернетические штурмовые танки, каждый размером с микролитражный
автомобиль, несущие на себе полный набор тяжелого вооружения, включая огнемет и многоцелевой гранатомет, прыгали по кочкам, рокоча мощными
двигателями, в пух и прах разносили учебные цели, перестраивались в боевые порядки согласно командам управляющего модуля. Одна такая чудо-
машина могла заменить целый взвод, но стоила она как гиперзвуковой самолет-перехватчик, да и слишком мало их было, этих машин, потому-то в
реальных боях они почти никогда не участвовали.
Из учебных классов бойцов везли на стрельбище. За каждым было закреплено оружие, и его требовалось пристрелять до того, как подразделения
Форпоста пойдут в настоящий бой. У каждого солдата была своя узкая специализация, которую два раза в год требовалось подтвердить.
Огнеметчики, выглядящие горбунами из-за своих заплечных ранцев, превращали пластмассовые фигуры экстерров в пылающие факелы. Стрелки
короткими очередями штурмовых винтовок разбивали в щепу поднимающиеся из травы фанерные мишени.
Гранатометные расчеты, состоящие из двух
человек, прижимая к земле подпрыгивающие станковые гранатометы, устраивали ад на указанных в качестве цели квадратах…
Форпост готовился к войне.
Уже много лет атаки экстерров не носили массированного характера, но боеготовность сил UDF всегда была на высоте. Ведь враг был совсем
рядом. Каждый мог его увидеть: для этого надо было только посмотреть на ночное небо.
Планета людей уже несколько десятилетий была окружена противником.
Ближайшие базы, с которых велось вторжение, располагались менее чем в четырехстах тысячах километров.
На Луне.
2
В медицинском модуле было тихо, пусто, светло и чисто. Пахло спиртом и озоном. Матово светились панели люминесцентных ламп, вмонтированных
в белый потолок. Тянулись чередой одинаковые двери палат, будто застывшие в трауре часовые: железные ручки — словно бляхи на поясах,
номерки — кокарды на фуражках…
Павел шагал по коридору, невольно тая дыхание и стараясь производить как можно меньше шума.
Его вызвали после обеда. Сняли с занятий, ничего не объяснили, велели немедленно идти к медикам.
Впрочем, объяснения не требовались. Павел не прошел стандартной для всех военных процедуры биоактивации, и вот теперь пришло время.
Он шагал, стараясь думать о чем-нибудь приятном. Например, о том, что сегодня вечером увидит своих, поговорит с мамой, с Натой, пригласит
Тину в кафе… Но в голову лезли разные жуткие истории о безымянных жертвах биоактивации: один человек, если верить неоднократно слышанным
рассказам, переварил сам себя; другой постарел за считаные часы, третий просто сошел с ума и расковырял себе голову, пытаясь вытащить из
черепа воображаемых червей.
Глупости, конечно. Пустые разговоры. Страшные сказки.
Но вдруг?..
Он ускорялся, словно хотел убежать от неприятных мыслей. Цокот подкованных ботинок делался громче, тревожа нездоровую больничную тишину,
пробуждая эхо, и Павел, втягивая голову в плечи, вновь сдерживал шаг, старался ступать мягче, осторожнее.
А коридор все тянулся. Новые таблички появились на однообразных дверях: «Ординаторская», «Операционная», «Лаборатория», «Смотровой
кабинет».
Павлу была нужна процедурная.
На какую-то секунду ему вдруг почудилось, что в этом холодном стерильном коридоре, кроме него, ничего нет — даже воздуха. Даже времени.
Одна пустота.
Он кашлянул, почти уверенный, что не услышит ни звука. И услыхал нечто совершенно неожиданное:
— Голованов?
Вздрогнув, Павел остановился.
— …ванов? — прокатилось вперед эхо. Он обернулся.
В приоткрытой двери — и как он прошел мимо ее? — стоял пожилой человек в белом халате, вопрошающе смотрел на Павла.
— Да, это я.
— А я слышу — вы торопитесь мимо. — Доктор подергал себя за седой клинышек бородки. — Процедурная здесь, заходите.
— Сам не знаю, как пролетел, — смутился Павел. — Тихо тут у вас, пустынно.
— Да, я всех распустил. Работаем в первую половину дня, ведем прием. Но что-то никто к нам не торопится. Так что персоналу сейчас делать
нечего, пациентов совсем нет, палаты пустуют. Один лежал со сломанной рукой, но вчера его в отпуск отправили. Да еще один был недавно. В