будто_пьяный._Чтобы_на_чем-то_сфокусировать_внимание,_приходится_делать_усилие._Голоса,_звуки_-_все_сливается_в_неразборчивый_гул._
_Появились_галлюцинации._Видно,_мозг_настолько_устал,_что_начал_бредить._Ночью_я_слышу_разговоры,_хотя_твердо_знаю,_что_никто_ничего_не_гов
орит._Речь_вроде_бы_осмысленная,_разбираю_каждое_слово,_но_фраза_не_выстраивается,_смысл_ускользает._Слышу_посторонние_звуки,_чаще_всего_му
зыку._Бывают_видения._Кажется,_что_обычные_предметы_меняют_форму._Стол_превращается_в_лошадь._Табуретки_медленно_танцуют._Одежда_шевелится.
_
_Ночью_хуже_всего._
_Днем_полегче._
_Днем_не_так_сильно_хочется_спать,_как_ночью._
_И_все_равно_боюсь,_что_вырублюсь._
_Если_я_засну,_то_вряд_ли_уже_проснусь._
_Весь_лагерь_в_курсе_того,_что_происходит._Следят_с_интересом._Заключают_пари._Кто-то_на_моей_стороне,_кто-то_на_стороне_Клопа._
_Пути_назад_нет._
_Хотя_бы_часик_поспать!_
_Сказать_бы_друзьям,_чтоб_посторожили_меня,_и_завалиться._
_Но_нельзя._Скорее_всего_уберечь_меня_спящего_они_не_смогут._Это_против_правил._Им_не_позволят_за_меня_вступиться._
_»Двое_разбираются,_третий_не_мешай!»_-_так_здесь_говорят._
_Весь_лагерь_ждет,_кто_свалится_первым,_или_кто_первым_сдастся._Они_не_потерпят_нечестной_игры._
_Для_них_это_игра._
_Я_не_могу_надеяться_на_друзей._
_И_Клоп_не_может_надеяться_на_своих_товарищей,_
_Им_всем_интересно._
_Клоп_ждет._Смотрит_на_меня._Глаза_красные,_опухшие.
_Смотрит_на_меня._Глаза_красные,_опухшие._На_виске_шрам_-
_это_я_его._Он_давно_бы_бросился_на_меня,_да_только_знает,_что_в_единоборстве_я_его_одолею._Потому_и_ждет,_когда_я_засну._Звереныш._
_Может,_кинуться_сейчас_на_него?_Тогда_все_кончится._
_Нет,_не_могу._И_дело_не_в_том,_что_мне_помешают._Просто_я_не_смогу_его_убить._
_Доже_если_он_уснет._
_Я_на_него_не_сержусь._
_Я_устал._
1
Павел сидел на полу в пяти шагах от поникшего, безостановочно зевающего Клопа и разминал тазобедренные суставы. Он никогда столько не
упражнялся, как за последние три дня. Движение позволяло не заснуть. Особенно, если оно было сопряжено с болью.
— Привет! — Кто-то остановился рядом.
Павел поднял глаза, не сразу узнал нависающего над ним гороподобного человека. Когда узнал, просто кивнул и опустил голову, хотя по
правилам Черной Зоны он должен был хотя бы подняться.
— Я поставил на тебя, — сказал подошедший толстяк, словно не заметив нарушения субординации.
Почему-то все, кто поставил на Павла, обязательно ему об этом докладывали. Наверное, думали, что это ему поможет.
Павел промолчал.
— Черный Феликс тоже поставил на тебя. — Толстяк Че любил поговорить, даже если на него не обращали внимания. — Он в тебя верит. Я тоже.
Знаешь почему?
Павлу это было безразлично.
— Потому что в тебе есть стержень, — сказал Че. — В тебе есть дух. Понимаешь?
Павел не понимал.
— Ты знаешь, как меня зовут? Конечно же, знаешь. Меня зовут Че. Как того парня, пытавшегося перевернуть мир. Он плохо кончил, но ведь его
помнят до сих пор. Догадываешься, о ком я?..
Павел был не в состоянии о чем-то догадываться. Он выворачивал себе ногу. Он боролся со сном.
— Мне нравятся люди твоего типа, — сказал толстяк. — Молчаливые, сильные духом. Из тебя получился бы талантливый революционер. Ты ведь
русский? Из вас всегда получались хорошие революционеры и никудышные вожди.
Павел не стал это оспаривать.
— Догадываешься, зачем я пришел?.. — Че, обернувшись, махнул рукой. К нему тотчас подскочил кто-то из штрафников. Получив команду найти
стул покрепче, он кивнул и исчез. Вернулся через несколько секунд, с двумя табуретами, сиденья которых были обтянуты кожей. Че, облегченно
вздохнув, опустил на них свой зад. Сказал, почесав обритый затылок: — Я и сам не могу сказать, что мне от тебя надо. Просто решил
посмотреть на тебя поближе. Поговорить. Мне нужны люди. Если ты мне подойдешь, я возьму тебя к себе.
— Зачем? — Павел встряхнул головой, ладонями потер лицо.
— Ага! — Толстые губы Че разошлись в улыбке, открыв мелкие редкие зубы. — Заинтересовался? Наверное, ты мне не поверишь. Никто не верит в
дело, которое я замышляю. Они считают меня странным. Ты слышал об этом?
Павел полагал, что добрая половина здешних заключенных с тараканами в голове, но он не стал делиться с собеседником своими подозрениями.
— Знаешь, за что меня сюда упекли? — Че любил задавать риторические вопросы. — За мои убеждения. Я не считаю демократию благом. Я считаю,
что демократия — это гигантский обман.
Павлу стало казаться, что все с ним сейчас происходящее — галлюцинация, сон, бред. Он ущипнул себя и не почувствовал боли.
Он ущипнул себя и не почувствовал боли. Поднес руку ко
рту, впился зубами в мякоть большого пальца.
Че с интересом следил за его действиями. И продолжал свой монолог:
— Разве может у власти стоять человек, который до выборов к политике не имел никакого отношения? А у нас так и получается: Германией сейчас
управляет нефтепромышленник, в Испании у власти находится медиамагнат. А в Америке… — Че махнул рукой. — Как так можно? Почему они
управляют народами, не имея должного образования и, быть может, способностей? Власть должна принадлежать профессионалам. Политик — это
такая же специальность, как врач, как космолетчик. Ты же не захочешь, чтобы тебя оперировал космолетчик, и не захочешь, чтобы твой корабль