реакторов начнет выполняться через двадцать минут. В течение следующих десяти минут вы можете отменить команду…»
— Ну уж нет, — сказал Павел, сдернул с плеча штурмовую винтовку и короткой очередью вдребезги разнес монитор…
8
Уже на борту геликоптера, в воздухе, Павел все рассказал товарищам. Штрафники слушали его, не перебивая, яростно посматривали на тихих
связанных пленников, стискивали жесткие приклады винтовок.
Бойцы думали о тех, кто погиб на этой войне. Вспоминали своих друзей.
— Неужели все кончилось?
— Пока еще не все… Не сразу…
Преследуемые вертолетами, джипами и броневиками, они летели на север, где их должен был подобрать «Ковчег».
— И куда мы теперь направимся? — спросил Черный Феликс, перевязывая простреленную ногу.
— И все-таки я предлагаю захватить какой-нибудь маленький островок. — Толстяк Че посматривал на все еще работающую камеру, решая, а не
пришло ли время объявить человечеству свои мысли о том, как правильно переустроить мир.
— Нет, — сказал Рыжий.
— Нет, — сказал Рыжий. — Теперь нам надо в штаб-квартиру Лиги Наций.
— А где она? — спросил Шайтан.
— Кажется, где-то в Бельгии. Найдем!
— А может, сделаем небольшой крюк? — улыбнулся Павел, кончиками пальцев поглаживая свою счастливую монетку. — Заглянем ко мне в гости. Меня
там уже, наверное, заждались.
— А почему бы и нет, Писатель? — легонько подтолкнул его Гнутый. — А по пути можно будет посетить наш Форпост. А то гляжу я на тебя, и
тоскливо, завидно мне делается. Думаю о моем живом лохматом талисмане. Как он там без меня?
— А ведь мы богатеи, парни! — воскликнул сержант Хэллер. Он сидел в пилотском кресле, вел геликоптер, но слышал все, о чем говорят за его
спиной. — Как думаете, сколько очков нам насчитают за уничтоженные базы экстерров?
— Много, сержант, — сказал Рыжий. — Думаю, вы до стольких считать не умеете.
— Заткнись, Куфельд! — сержант обернулся. — А то лишу тебя доли!
— Как-нибудь обойдусь… Только бы все закончилось… Они неслись над пустыней на сером геликоптере с нарисованными белыми кругами на бортах;
они разговаривали, смеялись, скучали, страдали, гневались, размышляли, верили, надеялись…
Они еще не знали, что трофейный вертолет несет их в большой мир, в котором им всем суждено стать героями.
Сейчас они об этом просто не думали.
ЭПИЛОГ
_Отрывок_из_книги_Павла_Голованова_»ПОСЛЕДНИЙ_БОЙ_С_ТЕНЬЮ»_
…Время от времени мне снится один и тот же сон. Я стою на огромном лугу. Вдалеке виден лес. Из него небольшими группами выходят мои друзья,
мои боевые товарищи. Живые и мертвые.
Шайтан. Гнутый. Рыжий. Маркс. Цеце. Зверь. Сержант Хэллер. Курт и Некко. Черный Феликс и толстяк Че. Лейтенант Уотерхилл. Полковник Грейн…
Их все больше и больше. Некоторых я уже не помню по именам, некоторых никогда не знал, только видел мельком.
Они идут ко мне. Собираются вокруг. Смотрят. И молчат.
Я чувствую, что все они хотят что-то сказать. У каждого есть свои мысли, которые так и рвутся наружу, жаждут, чтобы их облачили в слова. Но
люди не решаются нарушить тишину. Им понятно — если они заговорят разом, то ничего будет не разобрать в общем гуле. Высказанные мысли
растворятся в шуме толпы. Слова сольются в бессмысленную какофонию.
Поэтому мы молчим.
Прямо напротив меня сидит лейтенант Уотерхилл. Я знаю, что он хочет сказать.
«Стань псом!»
Я хочу ему возразить.
«Зачем становиться псом, когда можно остаться человеком?»
Но мы молчим. Просто смотрим друг на друга.
Мы не хотим спорить. Мы не желаем ссориться…
Потом я просыпаюсь. Лежу и размышляю.
Странно получается: мы, люди, придумали Идеального Врага и сумели его создать. Но никто никогда не думал о том, чтобы создать Идеального
Друга.
Почему так?
У меня много вопросов.
Почему мы объединяемся лишь для войны против общего врага?
Почему, даже если врага не существует, мы все равно его выдумываем?
Почему дружить мы можем лишь против кого-то?
«Целью войны является мир», — сказал Аристотель. «Хочешь мира — готовься к войне», — сказал Вегеций.
«Хочешь мира — готовься к войне», — сказал Вегеций. Прошли века, а мы по-прежнему живем
законами Древнего мира. Почему?..
Спать уже не хочется.
Я лежу и пытаюсь представить, каким должен быть Идеальный Друг.
Это сложно. Идеального Врага представить гораздо легче.
Почему так?
Я не знаю.
Так, может быть, подумаем вместе?..