— Эй, Грек, хватит тебе валяться! — крикнул Гнутый, получив пас. — Маркс, давай тоже к нам!
— Я одежду стерегу, — отозвался Грек.
— Не хочу, — угрюмо откликнулся Маркс. Последние дни у него было отвратительное настроение. Он был подавлен. Он был оскорблен. Он всегда
полагал и говорил всем, что, если его однажды захотят лишить бороды, он уволится.
Но лагерный парикмахер, не обращая внимания на протесты и ругань связанного клиента, обкорнал тупыми ножницами его бороду, а потом и вовсе
— начисто! — ее сбрил.
Маркс чувствовал себя вдвойне обманутым. Мало того, что его лишили обожаемой растительности, так вдобавок он и рапорт об увольнении не
может подать.
— Тебе еще повезло! — Гнутый перекинул мяч Павлу. — Мне дали восемнадцать!
— Я не собираюсь здесь задерживаться! — Павел представлял, что против них играет команда недругов. Здесь и Некко, и Клоп, и…
Он обыграл Некко, сбил плечом Клопа, пробежал прямо по нему. Вырвался вперед. Под щитом уже ждал Шайтан. И Павел отдал ему пас.
— Здесь плохо! — Шайтан прыгнул. — Плохо! — Он не попал.
Но Павел был уже рядом.
— Я убегу!
Он подхватил падающий мяч, подпрыгнул высоко — словно ввинтился в воздух. И сверху — сам удивился, что так получилось, — широким движением,
со всей силы — словно профессиональный игрок — загнал мяч в корзину. Случайно зацепившись пальцами за вибрирующее кольцо, повис на нем,
довольно ухмыляясь.
Друзья остановились. Рыжий уважительно присвистнул. Шайтан завистливо вздохнул.
— А еще говорил, что играть не умеешь, — сказал Гнутый.
— Не умею, — честно признался Павел, покачиваясь на кольце. — Само получилось. Раньше никогда… Даже не знаю почему…
Биоактивация… Злость…
Вдруг что-то треснуло.
Павел не успел испугаться, не успел отцепиться.
Металлическое кольцо вывернулось. Лопнул деревянный щит.
И Павел рухнул в пыль, пребольно ударился копчиком о жесткую землю.
Металлическое кольцо вывернулось. Лопнул деревянный щит.
И Павел рухнул в пыль, пребольно ударился копчиком о жесткую землю. На голову посыпались щепки и труха. Что-то более тяжелое стукнуло по
макушке, словно клюнуло. Свалилось на плечо. Металлическое, холодное. Со стуком упало на землю.
Павел опустил глаза.
Гвоздь.
Здоровенный пятнадцатисантиметровый гвоздь почти в палец толщиной. Ржавый и немного погнутый.
Острый.
— Что тут у вас? — поднялся с лавки потревоженный Грек. — Ох ты, черт!
— Веселье кончилось, — сказал Рыжий.
— Это точно, — мрачно сказал Гнутый. — Насчет мяча и площадки я договаривался с Черным Феликсом. Думаю, он очень на нас разозлится…
Они были изгоями, их считали людьми низшего сорта. Пока никто не признал их за своих. Все называли их «дохлыми». Даже бригадир на людях
разговаривал с ними сквозь зубы. И с этим ничего нельзя было поделать. Потому что человек не может сломать систему. Он может лишь
подстроиться под нее…
— Я виноват. — Павел накрыл свою находку ладонью. Шершавый металл приятно холодил пальцы. И этот холод добирался до самого сердца. —
Значит, мне и разговаривать с Феликсом…
Когда Павел оторвал руку от земли, гвоздя под ней не было.
3
Барак обезлюдел. Только телевизор невнятно бормотал разными голосами. Павел, чуть прибавив громкости, присел перед ним на пол.
— Я тоже пойду к Феликсу, — сказал Гнутый, устраиваясь на шатком табурете. Рядом стояло пустое кресло, но «дохлые» не имели права в него
салиться. Кресло предназначалось для настоящих людей.
— Я с вами, — сказал Рыжий, рукавом протирая заплеванный, засиженный мухами экран.
— Я тоже, — сказал Шайтан. Грек и Маркс промолчали.
Черный Феликс возглавлял «военную» группировку лагеря. Это был здоровенный негр родом, кажется, из Анголы. Его посадили за убийство трех
офицеров проверяющей комиссии. Рассказывали, будто офицерам не понравилось, как Феликс после марш-броска стреляет по мишеням. Они же не
догадывались, что у чернокожего капрала в жизни началась полоса неприятностей: во-первых, его бросила жена; во-вторых, у него обнаружили
редкую форму какой-то специфической лихорадки, в связи с чем ему предстояло пройти курс неприятных процедур; в-третьих, кто-то из
недоброжелателей разместил в Сети жутко непристойную фотографию Феликса с не менее непристойным комментарием. Фотография пользовалась
большой популярностью. Собственно, из-за этого снимка жена Феликса и подала на развод. Проверяющие офицеры, как оказалось, тоже видели это
фото и зачем-то сказали об этом капралу. Потому и пострадали. Феликс выгнал их на стрельбище и точными очередями из карабина «Овод» положил
рядом с бронированными мишенями. Офицеров собирали по кускам. А Черного Феликса направили в Черную Зону, где доступа в Сеть нет, никогда не
было и не будет…
— Он нормальный мужик, — сказал Гнутый. — Да и мы ничего страшного не сделали.
— Ага, — сказал Рыжий. — Просто сломали баскетбольный щит на его площадке. А завтра второй барак должен играть с третьим.
— Лучше не напоминай, — поморщился Гнутый.
По телевизору показывали документальный фильм об экстеррах.
Ничего нового не говорили — все подобные фильмы на девяносто девять процентов
повторяли друг друга.
— Пива бы сейчас, — вздохнул Рыжий, глядя, как на экране человек в герметическом комбинезоне разделывает тело инопланетной твари, попутно