— Что сойдет?
— Сядешь подальше, и все, — охотно пояснила девчонка.
Агата повиновалась. Отошла в дальний конец, притулилась между устрашающего вида пыточным креслом и растягивательной решеткой.
Волшебница тем временем пододвинула низкий одноногий столик, развернула на нем несколько свитков, прижав края заржавленными пыточными инструментами.
— Вот так, — удовлетворенно заметила юная чародейка. Повертелась в кресле, наконец угомонилась, перекинув ноги через подлокотник и вся немыслимо изогнувшись. — А теперь расскажи?ка мне, милочка…
Она вела себя так, словно была лет на пятьдесят старше Агаты.
— Что рассказать? — послушно проговорила Дану.
— О вашем хваленом Деревянном Мече, сиречь Иммельсторне, сиречь… — она на миг задержала дыхание и выдала — чисто, правильно, словно прирожденная Дану:
— Об Immelstorunn.
— Что рассказать? — с прежней тупой покорностью сказала Агата.
— Иронизируем? — девчонка подняла брови. — Не советую, данка. Боль — она и есть боль. Очень неприятно, знаешь ли. И не надейся умереть. От меня не сбежишь даже к Костлявой.
— Ну так спрашивай, — устало сказала Агата.
— Кем он создан? Кто взрастил Деревянный Меч? Каковы его свойства? Откуда взялось пророчество Илэйны, что «Брат Каменный и Деревянный Брат сожрут весь мир»? Что говорили об этом у вас, Дану? — единым духом выпалила девчонка.
— Ну ты и спросила, — Дану покачала головой. — А почему бы не изложить заодно все Царственное Шестикнижие с позднейшими комментариями?
— Дерзка. Не боишься. Это хорошо, — девчонка ничуть не разозлилась.
Поболтала ногами, посопела носом, потом наконец сказала:
— Ладно. Давай начнем с пророчества о Каменном и Деревянном Братьях. Кто такая Илэйна?
— Первый раз слышу, — честно призналась Агата. Девчонка хмыкнула.
— Ну.., допустим. А само пророчество?
— То же самое. Услыхала из твоих уст только что. Волшебница смешно вытянула губы дудочкой, словно зверек?выхухоль.
— Ну?у?у… А я?то старалась.., вытаскивала тебя, дуреху… А ты, оказывается, ничего не знаешь!
— Ничего, — охотно согласилась Агата.
— Ну а раз ничего, — девица потянулась сладко, как кошка, — то и жалеть тебя нечего. Эй, кто там!
Молчаливые фигуры в одноцветно?алых плащах бесшумно возникали из ничего прямо за спинкой кресла. Одна, две.., пять.
— Начинайте, — волшебница махнула рукой. Агата и глазом не успела моргнуть. Ее прижало к стене, невидимая рука приподняла над полом — и она застыла, распяленная, судорожно хватающая ртом воздух; грудь сдавило так, что она едва могла дышать. Девочка?волшебница встала.
— Иммельсторн — это интересно, — она улыбнулась Агате в лицо. — И я про него все?все узнаю. Все?все. А ты мне поможешь.
— Хочешь пытать? Все равно ничего не добьешься! — еле?еле выдавила из себя Дану. Плоть ее уже вопила и корчилась от ужаса. — Я, правда, ничего не знаю!..
— А мне без разницы, — хмыкнула волшебница.
Все?все. А ты мне поможешь.
— Хочешь пытать? Все равно ничего не добьешься! — еле?еле выдавила из себя Дану. Плоть ее уже вопила и корчилась от ужаса. — Я, правда, ничего не знаю!..
— А мне без разницы, — хмыкнула волшебница. — Ты можешь вообще вчера родиться. Но вот кровь твоя — она помнит. Вот кровью?то я и воспользуюсь… Ты не бойся, будет не слишком больно. Эй, вы! Все принесли?
Последнее относилось к ее помощникам. Один из них молча кивнул.
— Отлично. Тогда начинаем. Ты, Гларб, прикрутишь ее. И не забудь — вниз головой! А то я уже замучилась это заклятье держать…
Сноровка, с которойоный Гларб проделал все это, говорила о немалой практике. Железные крючья он вбивал одной рукой, так, словно втыкал иглу в подушку — с той лишь разницей, что здесь вместо подушки была каменная стена. Агата ощущала толчки чужой магии, но, конечно же, помешать никак не могла.
— Да что ты кривишься, — с неудовольствием заметила девчонка, извлекая из алого кожаного саквояжика устрашающего вида обсидиановый кинжал. — Сейчас горлышко?то перере…
Агата закрыла глаза. «Мама, я иду к тебе». По лицу струями тек холодный предсмертный пот. Наверное, она бы взвыла, истошно и дико, словно умирающий зверь, если б не отнялся голос.
— Сильвия, ты заигралась, — негромко произнес кто?то совсем рядом. Негромко, но так, что Гларб сам ринулся отвязывать Дану.
Пятеро аколитов так и порскнули в разные стороны. А прямо из стены, как принято у этих сумасшедших, вышел еще один волшебник. Седой и скрюченный, вместо алого плаща — черные тряпки, неопрятная борода спускается на грудь, на ногах — стоптанные чеботы.
Но поверх лохмотьев — тонкая искрящаяся цепочка, каждое звено в которой горит живым огнем. И три языка пламени — герб Арка — не из камня, пусть даже и чудесного, а — настоящее пламя. Агате почудилось, она даже слышит потрескивание невидимой лучинки.
Верховный маг Арка, по силе не уступающий никому из нынешнего Архимага Радуги.
Агата видела сейчас перед собой личность совершенно легендарную. Лишь смутные слухи (очевидно, распускаемые самим же Семицветьем) просачивались наружу, ничего достоверного. Но про Верховных магов историй ходило немало, и причем одна страшнее другой. Чтобы добиться такой силы и власти, шептали друг другу на ухо, поминутно оглядываясь — не подслушивает ли кто из магиков, — творятся поистине неописуемые злодейства. Все, что только в силах измыслить воспаленный мозг двуногого хуманса, и еще многое сверх того. Матери?Дану часто пугали хумансовыми Верховными магами непослушных детей. И, надо сказать, действовало.