***
Нодлик молился. Наверное, впервые в жизни. Встав на колени, прижав руки к груди, он, завывая, со слезами просил у всех богов, Новых, Старых, Молодых и прочих, прощения за многочисленные свои грехи. Грехов у него и впрямь накопилось изрядно. Он выкрикивал слова громко, уже ни на кого не обращая внимания. Ему было все равно. Смерть уже совсем близко. Клубящаяся черная стена на востоке поднималась очень быстро. Ветер мчал ее все дальше и дальше на закат, видно было, как извиваются исполинские дымные змеи, стремясь вырваться вперед.
Они сидели в замершем посреди дороги фургоне. Эвелин с застывшим лицом перебирала золотые и серебряные монеты — господин Онфим бросил всю кассу. Таньша, Смерть?дева, — та просто по?детски обиженно плакала, тянула долгое «и?и?и?и» на одной ноте — верно, все никак не могла понять, как же это господин Онфим, коему она всегда с такой готовностью грела постель, вдруг бросил ее подыхать под Ливнем?
Братцы?акробатцы, когда господин Онфим дал шпоры коню, сперва бросились следом, кричали, умоляли, падали на колени в грязь, тянули руки… Всадник в алом плаще не обернулся. Ему было глубоко плевать на все эти вопли и стенания. Перемазанные, вымокшие, дрожащие, Тукк и Токк притащились обратно. Затопили печурку и теперь сидели, невидящими глазами глядя в огонь.
Еремей — заклинатель змей только и знал, что бродить вокруг фургона, пытаясь облегчить душу разнообразными проклятиями по адресу господина Онфима.
Кицум сидел рядом с Агатой. Старый клоун, похоже, остался один (кроме девушки?Дану), кто не лишился присутствия духа.
— Ну что, девочка? Пришло время умирать? — Кицум неожиданно улыбнулся. — Что ж, это неплохо. Лучше умереть, чем видеть, что сотворят со страной заполучившие Иммельсторн. Извини, мне не выговорить его как положено.
— Кицум, кто ты? Откуда знаешь мою речь?.. Мое.., мое детское имя?
— Какое это теперь имеет значение, девочка? Очень скоро мы умрем. Думаю, уже через пару часов. Тучи летят, словно целая стая драконов их тащит…
— Ну так все равно — скажи, Кицум! Ну, пожалуйста! Раз уж мы все равно умрем!
Старик пожал плечами. Зябко поежился, плотнее завернулся в свой обтрепанный кафтан.
— Я был воином. Так получилось, что присягнул Патриархам Лиги. Серая Лига — слышала о такой?
Агата кивнула. О Серой Лиге предпочитали говорить шепотом — как и о не имеющем цвета Ордене Нерг.
— Получил приказ. — Он вздохнул. — И не выполнил его… Так что теперь умереть — самое простое, да и вообще единственное…
— А наша речь? — нетерпеливо, словно от этого зависело невесть что, напомнила Агата.
— Ваша речь.., до чего же вы все?таки заносчивы и горделивы, Дану! Думали, никто из людей не догадается, не прочтет ваши рукописи? Их ведь к нам попало множество. Ваши библиотеки не только сжигались… — Он смущенно покряхтел. — Хотя в основном сжигались, конечно же.
— Кицум! — тихо сказала Агата. — Нам сейчас умирать. Тебе приходилось?.. Мне тоже. Не крути, пожалуйста. Хотя бы сейчас. Можно прочесть наши книги, но ты говоришь совершенно без акцента! Как истинный Дану! И знаешь мое имя!
— Серая Лига знает все, — Кицум отвернулся.
. Мне тоже. Не крути, пожалуйста. Хотя бы сейчас. Можно прочесть наши книги, но ты говоришь совершенно без акцента! Как истинный Дану! И знаешь мое имя!
— Серая Лига знает все, — Кицум отвернулся. — Когда Онфим купил тебя, я послал весть. И получил ответ. Откуда его взяли Патриархи, не ведаю.
— Патриархи.., не ври, Кицум!
— Я не вру, — вздохнул клоун. — Не вру, данка. Довольствуйся этим.
И замолчал. Замолчал, глядя вверх, на неумолимо наплывающие тучи.
Лес вокруг замирал. Лишь несколько запоздалых птах суматошно носились в воздухе. Им?то что, забьются в дупла… А человеку Ливень не пережить. Даже в лесу. Сломай ветку — и Ливень обратит ее в ничто. Встань под дерево, закопайся в землю — разъедающая плоть влага найдет дорожку. Спасения нет.
Интересно, вдруг подумала Агата, почему вдоль Тракта не выстроили каменных укрытий? Или же не строили специально? А, впрочем, какая разница…
«Жаль, Онфим, не я отомщу тебе. Но тебе отомстят, я знаю. Непременно».
— Идем, Агата, — Кицум тяжело поднялся — Не хочу я, — он кивнул в сторону Нодлика и остальных, — ни на кого из них смотреть. Перед смертью надо.., надо вздохнуть свободно. Эх, хотел вместе с тобой бежать, да Онфим хитрее оказался. Пойдем, пойдем, теперь бояться нечего.
Агата послушно соскользнула с передка не нужного уже никому фургона.
— Идем, — плечи Кицума поникли, он тяжело волочил ноги. — Идем.., побудем немного без них перед концом…
Эвелин мутно поглядела им вслед, продолжая пересыпать никчемные монеты…
***
Хвалинский узел затягивался. Мне пришлось даже чуть?чуть подтолкнуть события. Вольным и Сидри нельзя было мешкать. Ондуласт оказался сильнее, чем я полагал. Довольно?таки быстро пришел в себя, и — молодец — сумел оживить память. После чего немедленно кинулся с докладом.
Вроде бы получил обратно первую ступень. Хотя в этом я не уверен. Радуга не сильнее меня, но и я не сильнее Радуги.
Потом все как будто бы успокоилось. И, наверное, я предался бы своему излюбленному занятию — писанию хроник, если б не Смертный Ливень. Тучи приближались куда быстрее, чем я рассчитывал; и оттуда, из?под надвигающейся стены сплошной смерти, я уловил слабый, слабый отзвук чьего?то нечеловеческого отчаяния.