«Тот, кто начинает во страхе, лучше бросься на собственный меч», — припомнились древние строки.
Сколько крови…
Взгляд Императора невольно упал на одного из мертвых магов. Меч Вольного рассек тому грудь; в глубине раны мерно и страшно пульсировало сердце.
Он что, еще жив?!
Как хорошо, что стены дворца в этой части увешаны оружием…
Император сорвал богато инкрустированный золотом парадный трезубец и вогнал его в тело поверженного. Маг не шелохнулся — он был уже мертв, жить продолжало только его сердце. Три стальных острия вонзились глубоко в пол. Раздалось шипение, из раны полезла какая?то зеленая пена.
Отступив на шаг, Император с невольным ужасом следил за трансформацией. Он слыхал о подобном — маги накладывали на самих себя жуткие чары, чтобы после насильственной смерти превратиться в кошмарных монстров и сполна отплатить обидчику.
Содрогаясь от омерзения. Император спешил добить уже один раз умерших врагов. На последнем чародее сталь вновь завязла. Выдергивать застрявший в паркете трезубец Император уже не стал. Просто запер за собой двери.
Вся схватка заняла совсем немного времени. Он шел по молчаливым коридорам, снимая часовых с постов. На лицах воинов читалось удивление — для чего повелителю все это понадобилось? Небывалое дело, как есть небывалое…
Император старался не думать о том, сколько их доживет до завтрашнего дня. Пора было забывать о людях. Перед ним — не более чем бессловесные орудия, исполнители его воли. И ничего больше.
Правда, если будет суждено, он погибнет вместе с ними. Живым в руки Радуги он не дастся. И умереть так просто ему нельзя тоже. О некромантах Семицветья ходили самые страшные слухи. И, как правило, все они были правдой.
— Сотника! — отрывисто бросил Император, когда процессия — он и почти три десятка воинов — добралась до малого тронного зала. — Сотника охраны и командира Вольных ко мне!
Кер?Тинор еще не оправился от раны. Вместо него телохранителей Императора возглавлял один из десятских, старший по неведомой никому лестнице подчинения Вольных.
— Ким?Лаг! Всю охрану сюда. Гонца.., моего гонца! Дай ему пяток сопровождающих, быстро в трактир «Полосатый Кот». Вот грамота. Пусть передаст.., дядюшке Паа. И пусть дождется ответа. Еще приказ — запереть все ворота.
Никого не выпускать! Кто попытается выехать — тех кончать.
О том, что это может оказаться спешащий к умирающему лекарь, Император конечно же не подумал.
— Всем легионам — тревога! Легатов — ко мне! Сюда, ко дворцу. А теперь — пошли!
…Сотня панцирников дворцовой тысячи, десятка четыре арбалетчиков. Пятьдесят Вольных — против всей Радуги!
В Мельине медленно умирал день.
Императору подали вооружение. Прочные, гномьей ковки, латы, глухой шлем, длинный полутораручный меч…
— Нет. Что?нибудь полегче, парень. И.., без всяких там чар.
Бахтерец с императорским василиском на груди, островерхий шлем с открытым лицом, топор на длинной рукояти… Нет, пожалуй, меч надо взять тоже.
— Пошли, — сказал Император.
Здесь, возле самого дворца, вечерним временем осмеливалась гулять только самая родовитая знать. Склоненные головы, церемонные реверансы дам… — За мной! — глухо командовал Император. — За мной, если верны мне!
Он видел изумление и откровенный страх. И невысказанное проклятие судьбе, пославшей им эту встречу, будь она неладна…
Император усмехнулся. Надвигалась ночь. Славная ночь.
— К оружию! И за мной! — крикнул он, когда отряд поравнялся с первой из орденских миссий — миссией Голубого Лива.
Он обернулся, чувствуя разверзающуюся там жуткую пропасть. Отборные воины, охрана его дворца, отнюдь не горели рвением идти вперед. Мечи дрожали в покрытых испариной ладонях. Лица — бледны, глаза полны постыдного страха. Они поняли, что за приказ им предстоит выполнить.
И только Вольные остались бесстрастны. Как один человек, они уже обнажили оружие. Стрелки подняли арбалеты и луки.
Император не стал ничего говорить своей пехоте. Просто подпрыгнул вверх, взмахнул мечом — цепь, удерживавшая уже зажженный фонарь, лопнула. Раскрутив его, точно пращник ременную петлю, Император отправил необычный снаряд прямо в окно домика. Туда, где за голубоватыми, цвета морской волны, занавесями, уютно мерцали магические огоньки.
Зазвенело тонкое стекло.
— Убивайте их всех! — взревел Император. — Смерть всем магам! Смерть! Никого не щадить!
Топор свистнул. Доски брызнули щепой, точно кровью. Ярость удесятерила силы, сложный запор отлетел после первого же удара.
— За мно?о?ойй!
И тотчас же грянул клич Вольных:
— За Императора! За Императора! Смерть! Смерть! Смерть!
Ким?Лаг уже указывал саблей на соседний домик — миссию Угуса.
Занеся топор, Император ворвался в наполненную ароматами полутьму. Треща, впереди разгоралось пламя из разбившегося фонаря.
— Что тако… — из боковой комнаты вывернулась какая?то фигура в старомодном плаще и смешном колпаке. Проносясь мимо, Император ударил обухом. Мокрый всхлип, и фигура, обдирая сухой старческой рукой бесценный гобелен со стены, мешком валится на пол. Император не посмотрел, кого он убил. Над самым ухом свистнула стрела, арбалетчик разрядил свое оружие в возникший на винтовой лестнице силуэт — маг уже воздел руки, готовясь послать заклятье.