— Повиновение Империи. Я тот, кто передал повелителю латную рукавицу, что ныне украшает его левую длань.
— Расскажешь мне об этом после. — Выдержка у Императора была поистине железная. — Доклад, центурион!
— Повиновение Империи. — Фарг колено преклонять не стал — еще бы, центурион! — Мы исполнили приказ. Мы прошли так далеко, как только смогли.
— Что у тебя с лицом, центурион? — перебил Император.
— Старые хозяева подарочек оставили, — с допустимой старому служаке вольностью усмехнулся центурион. — Там такое зеркальце, что даже вот он, искусник, ничего поделать не смог.
— Я хочу видеть. — Император спешился.
— Мой повелитель! — всполошился немолодой всадник рядом, с нашивками первого легата.
— Спокойно, Фибул. Я не для того начал войну, чтобы бегать даже от самой тени Радуги! Проводите меня, вы двое и вы. — Он кивнул стоявшей возле него молчаливой паре Вольных.
Старый легат только покачал головой. Окружавшие башню легионеры зашумели.
— Не ходи, повелитель! — выкрикнул какой?то смельчак. Всегдашняя солдатская привилегия — обращаться так из строя к владыке Империи.
— Если я не пойду, — Император повернул голову в ту сторону, — мы никогда не опрокинем магиков. Нам нельзя их бояться. Если так — мы будем разбиты еще до боя. Неужели я должен говорить это моим храбрецам, одержавшим победу в Мельине? И легко взбежал по ступеням.
— Объясняй, — коротко бросил он Фессу. — Что здесь было? Я чувствую следы магии…
— Две огненные ловушки, мой повелитель, — почтительно сказал Фесс. — Обе сняты.
— Каким образом? — отрывисто спросил Император, глядя на покрытый копотью потолок.
— Искажающий Камень, мой повелитель. Я немного умею с ним обращаться. Серая Лига накопила немало подобных сведений…
— Патриарх Хеон ничего не говорил мне об этом, — угрюмо заметил Император. — Но в любом случае он знал, кого посылать в Хвалин… Какого ты рода, воин? Как твое имя? Таких людей, как ты, Империя должна ценить.
— Мой повелитель слишком щедр, — смиренно поклонился Фесс. — Я не могу похвастаться знатностью, мой Император. Я найденыш. Меня вырастила Лига. Патриарх Хеон был мне вместо отца. Мое имя Фесс, Лигийское — Aectann.
— Лига дает своим воинам имена на языке Дану? — остро взглянул Император, поглаживая белую латную перчатку.
— Такова традиция, мой господин. — Фесс вновь поклонился.
— Ну что ж, раз традиция… — с неопределенным выражением протянул Император. — Я буду звать тебя Фессом, Слушающий Ночью.
— Как будет угодно Императору.
— Так, что здесь?..
— Гостиная, выше — трапезная. Тут не было никаких ловушек. И ничего интересного тоже, мой повелитель. Они вывезли вес что могли. Времени было достаточно.
— Тогда ведите дальше, — приказал Император.
— Это опасно, мой господин, — заикнулся Фесс. Император только пожал плечами. Пальцы его вновь пробежали по белой латной перчатке…Они оставили позади шесть этажей башни.
— Это здесь, мой господин.
— Сам вижу, — сквозь зубы ответил Император. — Оставайтесь тут! Я иду дальше.
— Повиновение Империи, но…
— Молчи, воин.
— Здесь не хватило даже волшебства Искажающего Камня! — в отчаянии вскрикнул Фесс.
— Посмотрим, хватит ли тут моего… — туманно намекнул Император.
Фесс уже готов был прыгнуть. Император не должен входить туда, ни за что не должен!
— Не надо, — мягко произнес голос у него над ухом. Он оглянулся — Вольный стоял рядом, оба меча — и большой, и малый — наголо. — Повелитель поступает как хочет.
— Но там же…
— Повелитель знает, что делает. Император даже не повернул головы, хотя слышал весь диалог с первого до последнего слова.
Подняв левую руку и выставив ее перед собой словно для защиты, он ступил на порог. Фесс невольно дернулся следом — и почувствовал холод стали возле самого горла. Это не остановило бы его, но тогда пришлось бы убивать Вольных… За Императором захлопнулась дверь.
***
Он стоял в самом начале узкого и низкого прохода. Стертые ступени — куда более стертые, чем полагалось бы в сравнительно недавно построенной башне, — вели вверх, где прямо в бутовый камень стены вмуровано было высокое овальное зеркало, совершенно здесь неуместное.
Оно было живым. Явственно, недвусмысленно и неприятно живым. Пустые стеклянные глаза уставились куда?то в середину переносицы Императора. Там, по ту сторону, копился гнев. Черный камень в перстне предупреждающе потеплел.
«Ничего, ничего, друг мой, прости, но на сей раз мне придется пренебречь твоим остережением. Я должен дойти.., дойти и взглянуть».
Зеркало осветилось изнутри. Радостным, солнечным и ласковым светом, отнюдь не мрачным испепеляющим пламенем, черно?багровым, цвета перемешанной с жирным дымом засохшей крови.
Левая рука в латной перчатке словно сама собой взлетела, прикрывая глаза.
«Умри», — услыхал Император.
Золотистое сияние затопило короткую лестницу — словно весь гнев Радуги обрушился наконец на голову ослушника.
Обрушился — и, бессильный, разбился о белый блеск перчатки.
Злые змейки боли рванулись от кисти вверх, к плечу; Император сморщился. Однако случалось ему терпеть боль и куда сильнее; он не остановился.
Он рванулся к зеркалу, словно от этого зависела вся его жизнь; на пальце вспыхнуло огненное кольцо, черный камень в перстне просто горел, воспламененный близостью источника могучей силы.