— Как в сказках? Это когда жуткое чудище помогает герою, но при этом требует себе неродившегося его ребенка? Тоже лакомый кусочек, но должен тебя разочаровать. Ты всегда был на редкость осмотрителен и ни разу не потерял головы. Ни одна из деливших с тобой ложе подружек не может похвастаться твоим младенцем, хотя, видит всемогущая Ночь, многие втайне об этом мечтают. Сказать тебе, кто?
— Кто ты? — с трудом выговорил Фесс. — Я не верю в поповские байки, я…
— А разве я сказал тебе, что имею хоть какое?то отношение к Светоносному? — удивился пришелец. — Нет, Фесс, об этом мы говорить не будем. Я прошу у тебя совсем?совсем небольшого одолжения. Передай Императору вот это.
Темный сверток мягко упал возле каменного порожка.
— Ты же понимаешь, что я не могу этого сделать, — прохрипел Фесс.
— Почему? Боишься, что я посылаю твоему господину нечто вроде ядовитой змеи или что?то в этом роде? Гм.., да, подобная верность похвальна и нуждается в награде. Что ж, разверни пакет. Посмотри, что там.
— Магия может убивать, будучи заключенной в любую форму, — возразил Фесс.
— Тоже верно, — задумался гость. — Проклятье! Этого я не учел. Что поделаешь, спешка, впервые за многие годы так все удачно совпало… — Он резко оборвал себя, но Фесс готов был прозакладывать что угодно — его ночной собеседник имел в виду отнюдь не его, Фесса, появление на ночной дороге.
— Как же мне убедить тебя? Ты уже понял, что я более сильный маг, поэтому нет смысла предлагать тебе самому разобраться с моим подарком Императору.., ты все равно не поверишь, и будешь совершенно прав, кстати.., гм! Но, может, тебя успокоит рассуждение, что, желай я убить Императора…
— Императора, — раздельно сказал Фесс, — днем и ночью стерегут лучшие маги Радуги.
Не знаю, насколько ты силен, но вполне может случиться, что с ними тебе не совладать.
— Да. Мне с ними не совладать, — согласился пришелец. — Я, кроме того, не могу изменить свою телесную форму, не могу стать ни призраком, ни духом, ни кем?либо еще. Хорош бы я был, явившись в славный Мельин! — Он негромко рассмеялся. — Ладно, Фесс. Словами мне тебя не убедить. Слишком уж подозрительно все должно тебе казаться.., да и я, признаюсь, не из служителей Спасителя. Хорошо. Коня возьми. До Мельина — он твой, а потом просто отпустишь его на все четыре стороны. А мой подарок Императору — возьми. Не говорю тебе — отдай ему его немедленно в руки. Я думаю, у Серой Лиги есть на службе волшебники…
— Нет, — покачал головой Фесс. — Когда?то Лига искала внутри Радуги недовольных, старалась перетянуть их на свою сторону… Кое?кого даже перетянула.
— А потом они изменили при первом намеке на прощение, — подхватил собеседник.
Он все время оставался до неестественности неподвижным. Мановение руки, коим он стер возведенные Фессом заклятья, так и осталось его единственным движением.
Даже сверток упал на землю словно бы сам по себе.
— Да, а потом они все до одного вернулись обратно, как только их поманили пряничком, — кивнул Фесс. — После этого Патриархи Лиги закаялись иметь дело даже с изгоями Радуги.
— Хорошо, решение принято. Мне уже пора. Возьми то, что я оставил.., и поступи с ним по собственному разумению. Но, предупреждаю, истинную силу свою эта вещь обретет только на руке Императора — хотя и тебе послужит верно, А Император.., он найдет ей применение. Время приближается. Барьеры падают…
Голос внезапно оборвался. Резко взвыл холодный, полный зловония ветер, что?то захрипело, послышался замогильный стон, и собеседник Фесса исчез, словно растворившись в воздухе. А где?то совсем неподалеку раздалось конское ржанье.
На пороге дольмена лежал темный сверток. Поколебавшись, Фесс осторожно откинул мягкую тряпицу — и едва не отпрянул от неожиданности.
Внутри свертка оказалась латная перчатка. Совершенно, абсолютно белая, она вся как будто светилась в окружающем глубоком мраке. Удивительно легкая, не из стали, а словно бы из кости.., все детали идеально пригнаны друг к другу, сочленения гнулись как угодно, и при этом нигде ни малейшей щелочки.
Превосходная работа. Такое могли сделать только придворные оружейники эльфов…
Фесс колебался лишь самую малость. В любом случае, оставлять здесь эту вещь было бы безумием. Она содержала в себе Силу, он чувствовал это; как чувствовал и то, что Радуге эта штуковина никак не пришлась бы по вкусу.
Он спрятал странную посылку. Собравшись с духом, решился засветить небольшой огонек и высунуться наружу из дольмена.
На земле, там, где стоял ночной гость, остался выжженный дочерна, остро пахнущий каким?то кислым ядом круг. И отпечатки пары массивных копыт в самой середине.
***
Когда ЭТО случилось, я как раз оканчивал страницу. Ненавижу, когда мне мешают именно в этот момент. Чистый лист, еще совсем недавно девственный, словно разум только что родившегося младенца, ныне обращен в хранилище мудрости. И, откладывая его, любуясь им, держа в вытянутой руке, представляешь — вот и еще один малый лист великого Древа.., вот и еще малая толика великой работы… И как?то перестаешь замечать убогость кельи, затхлость воздуха, нечистоту пола.
С чувством хорошо исполненного долга рассматриваешь ты исписанный лист и гордо прибавляешь его, тщательно выравнивая края, к кипе уже исписанных, но пока не переплетенных, давая себе краткий перерыв, до того как потянуться за листом свежим.