Темная аура достигла Сидри. Гном поежился, однако однообразную свою ворожбу не бросил. Напротив, забормотал еще быстрее. И, словно ощутив его чародейство, оба пса Радуги рванулись вперед.
— Тави! — всхрипнул Кан?Торог.
Однако его юная спутница уже действовала.
— Вы, силы земные, недреманные, силы небесные, бессонные, силы морские, неспящие, силы аэра, очей не смежающие, придите!..
Простенькая и выспренная формула, как раз подходящая деревенской знахарке. Маскировка?обманка. На тот случай, если маги Радуги все еще где?то там, на краю болот. Пусть думают, что здесь — обеспамятовавшая дурочка. Пусть.
На скулах Кан?Торога уже давно, словно камни, катались бугорки желваков. Но — ни одного движения больше. «Зверюшки» в болотах — детская забава, разминка перед настоящим делом. Пришла пора отрабатывать золото Каменного Престола.
Чудовища двигались, не поднимая шума. Как и положено. Их полная злобы аура сгущалась, начинала давить, в голове мутилось, словно наяву перед глазами появлялся разверстый зев могилы, в ушах — унылое завывание погребальной службы, а потом — утробный рык трупоедов, что явятся разорять погост. Кан тряхнул головой, отгоняя недоброе видение. Тави нанесет первый удар, а потом настанет его очередь…
Тави несколько раз с силой надавила на виски. Боль перекатывалась внутри черепа, словно пустая бочка, куда для пущего грохота кинули несколько увесистых булыжников. Тем не менее все ее свечи горели успокаивающе?ровно, внутри нарисованной спирали копилась сила, готовая в любой момент выплеснуться на подступающего врага. Чародеи Радуги не случайно считали предметное колдовство детством. Слишком уж легко нарушить тонкий баланс, слишком уж просто опрокинуть с таким трудом возведенное сплетение сил, в реальном бою волшебник?«предметник» не имеет никаких шансов против того, кто оперирует мыслеобразами, мгновенно творя заклятья исключительно в собственном воображении. Азбука боевой магии. Однако…
Если отрешиться от мертвых схем и догм, от раз и навсегда затверженных узоров магических пента?, гекса?и октограмм, если как следует поискать в давно заброшенных самими магами Семицветья областях, как следует порыться там, где сами они уже не почитают встретить ничего интересного, то натыкаешься на поразительные вещи. Старые слуги Радуги, духи и низшие демоны, неупокоенные мертвецы, души погибших на белых алтарях эльфов, орков, гномов, кобольдов, Дану и иных, столетиями копившие ненависть в бесплодных блужданиях по мертвым равнинам, где нет ничего, кроме хаотического нагромождения скал. Души не могут умереть второй смертью, несмотря на все свои муки. Они терзаются от голода и жажды, от холода и жары, они чувствуют боль, но умереть уже не могут. И не в силах никак защитить себя. Страшная это вещь — умереть под жертвенными ножами… Лучше, гораздо лучше самому покончить с собой. Заранее.
Вот эти?то существа и стали для Тави источником силы. Их трудно вызвать, их мощь невелика, потребовались долгие изыскания в поисках наилучшей графической формы для преображения силы; пришлось отринуть все аксиомы и постулаты начертательной магометрии, прежде чем она отыскала удовлетворившую ее форму ритуала. И сейчас — впервые в жизни! — готовилась опробовать свои идеи на практике. На Сидри она не оглядывалась. Самое последнее дело — пытаться еще до начала боя отыскать себе дорожку, по которой станешь уносить ноги.
Чудища подобрались уже настолько близко, что она начинала ощущать не только их ауру, но и их самих. Запах смерти. Это не выразишь никакими словами. На поле боя пахнет кровью, выпавшими из распоротых животов внутренностями, тому подобным, но никак не «смертью». Даже когда налетают кроволюбки — пить кровь, или кошмарники — терзать еще живых, на смертном поле пахнет вонью их немытых тел. Сама же Смерть запаха, как такового, не имеет. Поэтому, когда маги говорят о нем, понимать их следует метафизически.
Тави искала цель. Тучи совсем сгустились, еще немного — и Радуге не понадобится даже нападать. Все сделает Смертный Ливень. Злая тьма была только на руку медленно приближавшимся созданиям.
Злая тьма была только на руку медленно приближавшимся созданиям. Помимо всего прочего, они питаются и ужасом собственных жертв, как многие магические существа. Не поддашься внушаемому страху — считай, полдела уже сделано.
— В?вы т?там уж их п?прид?держите, — Сидри заикался от страха, но дело свое делал. И руки его не дрожали. А голос — что голос! Воздушные колебания, не больше. Пусть себе дрожит.
«Есть! Поймала!» — Тави стояла зажмурившись — глаза немилосердно жгло, если держать их открытыми, аура голодного зла сгустилась до такой степени, что начинала разъедать слизистую. Скоро станет трудно дышать.
Она чувствовала нетерпение Кана. И все?таки медлила, в который раз проверяя прицел. Первую тварь — ту самую, что завывала на болотах, — она должна вынести с первого выстрела. На другой шансов уже не будет. После чего ее сабля, меч Кана и топор Сидри должны справиться со второй.
Она помнила призрачный хобот, протянувшийся к священнику из тумана. И сейчас перед ее закрытыми глазами между кустов орешника плавно скользил такой же точно, бесплотный, сизый — неважно, что на самом деле чудовище выглядит совсем не так. Для этого колдовства — неважно. Пусть будет летающим хоботом. Никакой разницы. Если бы она выжала тогда из трупа священника больше о его убийце — тогда можно было б сплести сложное заклятье, бьющее по уязвимым местам монстра. А так придется вести бой по принципу «сила солому ломит».