Однако деревья, хоть и бились и дрожали, не горели и не таяли, как это случилось с фургоном. Все, к чему прикасались человеческие руки, вспыхивало, растекаясь омерзительными гнило?зелеными лужицами. Одежда, утварь, сундуки, упряжь — все. И тела лошадей горели тоже — ведь их запрягали, кормили, гладили те же проклятые руки хумансов.
Земля над головой Агаты потускнела Мириады тончайших струек просачивались вниз, настойчиво отыскивая дорогу к ускользающим жертвам.
— Бежим! — шепотом крикнула Дану. — Бежим, если., если это прольется вниз…
Уточнять не пришлось.
Перемазанные в грязи, они почти что на четвереньках ползли по низкому тоннелю. Ливень усиливался, тучи уходили вперед, словно рассчитывали поживиться где?то еще. Деревья окончательно закрыли горящий под проливным дождем фургон.
Если бы тоннель не пошел под уклон, артистов Онфима не спасло бы ничто. Однако тот круто повел вглубь; пробираться стало легче.
Даже сквозь землю слышался бешеный свист ветра. Тучи мчались на запад быстрее самого резвого табуна; Агата вздрогнула первой, едва заслышав вплетшееся в этот свист далекое завывание. Впрочем.., о, нет! Совсем даже не далекое!
Агата не задумывалась над внезапно обретенной способностью видеть сквозь землю. Тем более что внизу твердь оставалась непрозрачной, как и положено.
На дороге, среди гнущихся деревьев, среди хлещущих косых ливневых струй Агата увидела медленно движущуюся фигуру. Она шагала какими?то судорожными рывками, дергаясь, словно ярмарочная марионетка — правда, очень большая марионетка. Два человеческих роста, голова в уродливом рогатом шлеме.., проломленном с одной стороны.., лицо.., мешанина гнилого мяса и почерневших костей.., глаза — мутные зеленые бельмы.., гигантское тело — в ржавых, древних доспехах, местами пробитых и проломленных.., на поясе чудовищных размеров меч?фламберт, тоже весь ржавый.., а в правой руке — фонарь. Человеческий череп на позвоночном столбе, который пальцы монстра держат за кость, словно за рукоять; из пустых глазниц черепа льется отравный зеленый свет, и там, куда падают взоры мертвой головы, под Смертным Ливнем вспыхивает — и тотчас гаснет — земля.
Девушка?Дану замерла, оцепенела, даже не как птичка перед змеей, нет, хуже, намного хуже — словно под заклятьем Радуги, гасящем и волю и разум. Спутники исчезли, исчез мир вокруг — осталось только это жуткое существо, бредущее под Ливнем, плоть от плоти Ливня, черпающее в смерти других силу и жизнь. Сами собой пришли слова — Хозяин Ливня, хозяин, собирающий страшную жатву.
Ее толкнули в спину, потом еще и еще; с силой потянули вперед — сама она идти не могла. Жуткий фонарь в руке Хозяина Ливня стал поворачиваться в их сторону; зеленые лучи насквозь пронзали деревья, стволы становились прозрачными; уродливый гигант в громадном рогатом шлеме повел носом, шумно втягивая воздух, и забормотал, вроде как про себя, но Агата почему?то слышала каждое слово:
— Тут, тут, тут.., чую, чую, чую.., выпью их, выпью.., спрятались.., под землю.., не уйдут…
Голос странно гнусавил.
«Мама! Мамочка!» — Агата отчаянно зажмурилась и затрясла головой, словно надеясь отогнать кошмарное видение.
«Nimo! Nimonni! Nati pamienni…»
Чудовище остановилось. Невдалеке от них. Казалось немыслимым, но оно, медлительное и неуклюжее, как?то вдруг, внезапно, оказывалось куда дальше, чем могло бы. И еще — все вокруг этого существа было пропитано смертью. Не злом, а именно смертью — отнимать жизнь было единственным смыслом существования этой твари. Средоточие, олицетворение всего, именовавшееся Смертным Ливнем. Откуда он взялся, откуда пришел, почему Ливень не причиняет ему вреда? Чья жуткая магия вызвала к жизни этого монстра? — Агате раздумывать было некогда. Череп в руке гниющего гиганта опустился, и два зеленых ока глянули сквозь земную твердь прямо в душу девушки.
Это было как удар раскаленным железным прутом. Глазницы черепа замерцали; исполин фыркнул и удовлетворенно заухал.
— Нашел.., нашел… — неслось сверху. Гулкий голос отзывался болью внутри головы. — Теперь выпью.., выпью их всех…
Задвигалась, заклацала нижняя челюсть. Полусгнившие зубы скрипели, и даже в этом скрипе Агате чувствовались алчность и предвкушение.
И все?таки полувсхлип?полумольба Агаты как будто бы помогли — ноги вновь стали повиноваться; глаза смогли наконец оторваться от кошмарного создания наверху.
Тоннель меж тем продолжал идти под уклон. И, похоже, присутствие монстра наверху чувствовала не только Дану — Кицум то и дело оглядывался, морщась, словно от сильной боли, и потирая виски.
А между тем мельчайшие струйки Ливня проникали все глубже и глубже в землю, словно ощущая под ней лакомую добычу. Точно змеи, они скользили, находя дорогу, и, как бы ни спешили беглецы, сгущающийся Ливень был быстрее.
В небе стало совсем уже черно. Косматые клубы слились в одно сплошное мелькание, так что казалось — над лесом отчаянно бьются не на жизнь, а на смерть сказочные существа, и, когда одно из них гибнет, его зеленая кровь смешивается со струями отравленного Ливня, делая их еще смертоноснее, хотя, казалось, куда уж больше?..