Агата поставила ногу прямо на вычеканенного василиска. Гордый герб Империи под пятой Thaide Дану — какой символ!
Руки мертвого хуманса были широко раскинуты, Из обрубка шеи еще вытекала кровь. Голова откатилась далеко в сторону, куда?то отлетел и меч…
— Вот и конец тебе, надменный, — произнесла Агата, отчего?то, правда, не ощущая в себе никакой радости. Эти глаза.., теплый огонек в самой их глубине… Никто и никогда не смотрел на нее так. Дану ее отряда преклонялись перед своей Thaide, возжелать ее — пусть даже самым возвышенным образом — было страшнейшим кощунством.
Агата вздохнула, опускаясь на корточки возле обезглавленного тела. Не помогли тебе, хума.., человек, Император без имени, ни прочные доспехи, ни длинный меч, ни умение боя, куда как превосходящее скромные таланты самой Сеамни. Деревянный Меч сразил тебя. Так будет и со всей твоей расой…
Она не успела понять, откуда взялась эта острая, непереносимая, раздирающая боль между лопаток. Страшный, весь покрытый черной кровью, меч Императора высунул стальное острие из груди Агаты, с легкостью пробив доспех и сзади, и спереди.
— О?ох… — Легкие захлебывались кровью. Невесть откуда взявшаяся, она текла по лицу, струилась из?под волос, ее источали глазницы; уже валясь на бок, Агата сумела обернуться — последнее нелепое желание взглянуть на убившего ее.
Мальчик твердо держал эфес тяжеленного меча крошечной детской ручонкой. Второй он стирал с симпатичной мордашки кровавые брызги.
— Ты.., убил.., меня… — изумленно прошептала Агата.
И в тот же миг, дернувшись, словно от давно забытого хлыста господина Онфима, открыла глаза, вернувшись к реальности.
Отряд Дану стоял, с изумлением и ужасом глядя на свою Видящую. Снег вокруг Thaide был весь ал от крови, хотя сама Сеамни оказалась цела и невредима. Чувствуя, что теряет рассудок, Агата выхватила Деревянный Меч — на лезвии запеклась чужая кровь.
***
Император с трудом вынырнул из забытья. Перед ним медленно угасало изображение в зеркале — растерянная девушка?Дану в окружении своих воинов.
Очень болела шея. Казалось, Деревянный Меч и в самом деле снес голову.
Очень болела шея. Казалось, Деревянный Меч и в самом деле снес голову.
— Мой повелитель… — негромко окликнул его знакомый голос.
— Все в порядке, Фесс. Все в порядке. Благодарю тебя. Это было необходимо. Теперь я знаю ее имя. Да, да, это та самая девочка… Хотел бы я знать, как ей удалось выжить.
— Но.., что же теперь, мой Император? Войско волнуется. Граф Тарвус недавно приходил вместе с легатом Клавдием. Легионы ненадежны, все, кроме Первого и дружины самого князя. Мы не можем больше ждать, повелитель. Надо выступать.
Император пристально взглянул на Фесса.
— Ты даешь хорошие советы, Фесс. Не знаю, откуда ты родом, и знать не хочу — если только ты сам не расскажешь; но ты прав, нам нельзя задерживаться здесь. Придется рискнуть и начать бой с Дану, тогда вся ненависть Иммельсторна обратится против нас одних. Пусть стража позовет Клавдия и графа. Выступаем немедленно!
***
Акциум насторожился. Они с Тави вновь, в который уже раз за последние дни, спустились вниз, в подземелье. Полумертвая тварь лежала, ни на йоту не поменяв положения. Однако что?то в ней неуловимо изменилось; Тави готова была поклясться, что на уродливой морде появилась сколь злорадная, столь и зловещая ухмылка. Однако волшебник лишь отрицательно покачал головой.
— Беда пока еще далеко от нас, Тави. Наши дорогие гости решили вновь попробовать крепкость ратей Семицветья. Это еще не настоящий прорыв, скорее — отвлекающий маневр. Они ждут, что сделаем мы с тобой; главный их удар последует здесь. У них что?то пошло наперекор всем планам; я бы дорого дал за то, чтобы узнать, что же именно. Нет, дорогая Тави, нам с тобой пока рано облачаться в броню. Не будем тратить силы. Даже если козлоногие сокрушат оборону Радуги — в чем я лично сомневаюсь, — им придется встретиться с нами. Будем ждать.
— Но, учитель.., все эти явления.., знамения… Акциум помрачнел.
— Да, знамения.., ты права. Я не уделил этому должного внимания… Не знаю даже, что и сказать.
— Летит саранча, — с тихим отчаянием произнесла Тави. — Саранча — зимой! Тучи саранчи. Я сама видела…
— Я тоже, — хмуро отозвался волшебник.
— Летит и, когда садится, пожирает лес, голые ветки, даже колючки сосен и елей. Остаются только пеньки. Я сожгла три такие тучи.., но сколько пролетело в стороне от нас? Десятки? Сотни? Тысячи?.. — Чувствовалось, что Тави готова вот?вот разрыдаться.
Акциум подошел, бережно обнял за плечи.
— Не надо плакать, девочка. Я понимаю. Исполняются пророчества о приходе Спасителя, над которыми ты привыкла смеяться. Но.., тут мы бессильны.
— Я видела сон. — Тави внезапно оторвала от груди Акциума залитое слезами лицо. — Сон, в котором.., вновь терзала мертвого священника. Учитель, а что, если это и был Последний Грех?
— Ты что, ты что! — замахал руками маг, даже оттолкнув от себя девушку. — Надо ж придумать такое! Если уж тебе угодно верить в Последний Грех, это мог быть банальнейший адюльтер какого?нибудь повесы. Или мелкий воришка, укравший пирог с лотка. Да все что угодно! В Северном Мире мириады людей. Как ты можешь утверждать такое?! Выбрось из головы, слышишь? У нас с тобой есть дела поважнее. У нас — не сказки и пророчества. У нас — зримый, осязаемый враг. Давай думать о нем, девочка.