— Очень хорошо, — сказал Император. Сказал так, словно именно этих слов и именно этой речи он ждал. — Прошу благородное сословие высказываться дальше.
Бароны не заставили просить себя дважды. Они выходили один за другим, на разные лады повторяя одно и то же — с магами воевать невозможно, Радуга — надежнейший страж и оплот Империи, как может левая рука объявить войну правой, нельзя забывать о недобитых Дану, надо помнить об эльфах, нельзя спускать глаз с гномов, говорят, на севере умножились орки…
Император не произнес ни единого слова в ответ, ограничиваясь лишь короткими учтивыми кивками.
Но, конечно же, о своих сыновьях и дочках, что ушли в Семицветье, не дерзнул произнести вслух ни один из баронов.
А Император, само собой, напоминать не стал.
— Признателен благородному сословию, — ничего не выражающим голосом произнес он, когда многочисленные бароны и немногочисленные графы наконец выдохлись. — Я все понял. Теперь пусть говорят командиры, носящие легионный меч.
Легат Сулла шагнул вперед, прямой и напряженный, словно на строевом смотру.
— Магиков надо кончать быстро, — пролаял он. Словно и не слышал слов барона. — Хвала Спасителю, у нас достаточно сил — я воздаю должное храбрым баронам, подоспевшим к нам со своими дружинами. В трех днях пути неспешного марша находится главная башня Ордена Кутул. Предлагаю нанести удар и уничтожить засевших там чародеев. Для этого потребуется… Побагровевший Брагга вновь шагнул на середину. Взмахнул рукой — латы отозвались скрипом и лязгом.
— Ты разве не слышал, о чем говорилось тут, легат?!.
— Ты разве не слышал, о чем говорилось тут, легат?!. Какой удар! Надо вступить в переговоры!..
— Даже если условием их станет выдача меня Семицветью, Брагга? — холодно спросил Император. Глаза его изучали барона с отстраненным интересом. Никаких иных эмоций на мраморной маске, заменившей лицо.
— Ар.., гхм.., мой повелитель… — смешался барон.
— С позволения всемогущего повелителя, — прошелестел мягкий голос. Из задних рядов выступил высокий и тонкий человек, тоже в богато изукрашенных доспехах — только в отличие от Браггиных эти вышли из кузниц гномов.
Из?под черного шлема ниспадали до плеч густые белые волосы, не седые, а именно белые, с легким розоватым оттенком, словно снег под лучами заходящего весеннего солнца. Вместо левого глаза — уродливая черная впадина. Повязки не было.
Граф Тарвус. Не менее богатый, чем Брагга, почти независимый правитель земель у восточной границы.
— Посмотрите на мой левый глаз, благородное сословие, и вы, доблестные легаты. — Граф говорил необычайно мягко и негромко, его голос можно было спутать с низким женским. — Этот глаз мне выжгли в подземельях Радуги. Выжгли медленно, специальным заклятьем, не дававшим мне, помимо всего прочего, потерять сознание от боли. А знаете, за что, досточтимый нобилитет и легатство? Я не отдал им свою дочь. Корнелия обладала способностями. Ее хотели забрать. Однако она предпочла отречься от титула, она взяла в руки меч и стала наемницей. Я не знаю, жива она или ухе отдала жизнь на виселице. А все потому, что не хотела становиться волшебницей. Не хотела проходить через те ритуалы, что требует Радуга, кощунственно прозываясь именем прекраснейшего небесного видения. Когда я отказался выдать им мою девочку, они взяли меня. Корнелию не нашли — она успела бежать. Тогда мне выжгли глаз. В полном соответствии со статьей кодекса. За укрывательство, — Граф изящным жестом указал на пустую глазницу. — Я знаю, почтенные нобили, многие из вас отдали своих детей чародеям. Все мы понимаем — помимо всего прочего, они заложники, гарантия нашей верности. Кто поднимает руку на семь Орденов, поднимает руку на своих же детей. Не спорю, придумано очень ловко. И вот мы уже слышали речь барона Брагги. Что же поведал нам доблестный барон, чью смелость не подвергнут сомнению даже его враги? «Давайте скорее сдадимся, — сказал отважный барон. — Давайте заключим мир любой ценой». Вот что стояло за гладкой, отрепетированной речью. Но подумал ли преславный барон, что цена этого мира — наша честь?..
Граф сделал эффектную паузу. Барон Брагга стоял красный как рак, сопел, кряхтел и тискал эфес длинного полутораручного меча.
— Да, да, уважаемые нобили, да, мой повелитель, — вновь заговорил Тарвус, возвышая голос. — Не стану говорить, что маги потребуют, чтобы мы отказались от присяги нашему Императору. Согласно этой присяге все мы — его верные и вечные защитники, пока смерть не смежит нам очи. Его слово — закон для нас. Кто не хотел — мог не присягать. Мог бежать. Мог уйти за восточный рубеж. Мог стать прислужником Радуги — у любого человека благородного происхождения можно отыскать хотя бы слабый намек на магические способности. Однако кто присягнул — тот должен знать, что пути назад нет. Слово Императора — закон. Коронный Совет утратил власть. Кстати, почему здесь нет ни одной составлявшей его персоны? Где Его преосвященство архиепископ Мельинский? Где иерархи церкви Спасителя? Где столичное дворянство? Я, граф Тарвус, с малой дружиной гостил у моего старинного друга, барона Лейафы, в окрестностях сего благословенного городка. Услыхав призыв повелителя, мы с моим благородным другом не мешкали… Однако где же многочисленное и доблестное мельинское дворянство?..