— Высокие и красивые слова, Тави, — серьезно сказал Акциум, — есть верный признак неуверенности в собственной правоте.
— А какими, дьявол, словами мне это называть? — кошкой зашипела всерьез рассвирепевшая Тави. — Это что, милая благотворительность? Или трагическая ошибка?
— Не то и не другое, — кивнул Акциум. — Радуга всячески пыталась предотвратить неконтролируемое распространение чародейства. Я могу осуждать их методы, но не саму цель.
— Как это так?!
— Когда магические потоки, пронзающие мир, начинают дробиться на слишком частой сети, каждый узелок в которой — маг, мир не ждет ничего хорошего. Нарушение равновесия…
— Я плевала на твое равновесие! — Тави окончательно вышла из себя. — На такое равновесие!..
— Маг не может мыслить столь узкими категориями…
— Чем?чем?!
— Понятиями. Тави, быть магом — это отнюдь не только ловкое и быстрое плетение заклятий. Это много, много больше…
Тави скривилась.
— Это ответственность, неподкупность и непредвзятость, — словно не замечая ее гримасы, сказал Акциум. — Твое возмущение мне понятно — когда?то и я был таким же. Только ты можешь в лучшем случае поджарить задницы паре?другой аколитов Радуги, а я…
Он осекся, быстро и раздраженно проведя пальцами от правого виска вниз по щеке. На коже остались алые полосы.
— Не люблю говорить на такие темы. О былой Силе.., и о прочем. Не жди демонстраций, Тави, такие Силы не приводятся в действие по…
— По прихоти, — закончила за него Тави. — Акциум, я не девочка. Знаю, что такое Сила… Знаю, что ее нельзя пускать в ход по пустякам. Я не голозадый дикарь с Южных Морей, которому нужны всякие фокусы, чтобы он уверовал в новых богов… Но все?таки…
— Все?таки? — не выдержав, загремел Акциум, так что Тави даже отшатнулась от неожиданности. — Никаких «все?таки»! Тави, я мог гасить и вновь зажигать звезды. Я мог рушить горы и воздвигать новые хребты. Я был, я был…
Он внезапно замолк и уронил голову в ладони. Воцарилось неловкое молчание.
— Ладно, — глухо сказал маг, не отводя рук от лица. — Нет смысла продолжать, Тави. Сегодня отдохнем.., а завтра посмотрим, что можно сделать с твоим обучением.
Куда нежнее, чем мать ребенка. Агата прижимала к себе Деревянный Меч. В самом сердце оставшегося после битвы магов хаоса. На руинах башни Красного Арка. И ей сейчас ни до чего не было дела. Пальцы скользили по светло?коричневому клинку, по корявому сучку?гарде, по эфесу, более напоминавшему древний древесный корень.
Иммельсторн вернулся в руки народа Дану. И теперь все будет необычайно хорошо. Сознание заливал ровный золотисто?коричневый свет, в котором тонуло все окружающее. Агата ничего не видела и не слышала.
Не видела развороченную, окруженную разрушенными домами площадь, не видела многочисленные трупы в алых плащах, что густо лежали в развалинах, не видела обугленные тела служителей Спасителя. Не видела вообще ничего, Пораженные смертельным ужасом, обитатели Хвалина — те из них, кому повезло жить вдали от башни Арка, — не высовывали на улицу даже носов. Руины молчали.
Невдалеке от Агаты с грохотом отвалился камень. Появилась человеческая голова — немытая, всклокоченная, глаза болезненно щурятся от яркого света.
Невдалеке от Агаты с грохотом отвалился камень. Появилась человеческая голова — немытая, всклокоченная, глаза болезненно щурятся от яркого света. Голова высунулась, повернулась в сторону Агаты и тотчас же спряталась, словно от испуга. Ее сменила другая — лысая. Обладатель ее оказался порешительнее — в проеме показались плечи, обтянутые порванным и измазанным клоунским нарядом.
Старый Кицум, кряхтя, выбрался на поверхность. За ним — Троша. Следом — жонглер Нодлик. Эвелин, его жена. Таньша — Смерть?дева. Еремей — заклинатель змей. И, наконец, последними вылезли Тукк и Токк, братцы?акробатцы.
Цирк господ Онфима и Онфима почти в полном составе. Не хватало лишь самих хозяев, да еще рабыни?данки по имени Агата…
Какие силы сохранили их в подземельях рухнувшей башни? Какие силы помогли пробиться к поверхности?
Магия слепа и страшна. Но и она повинуется Судьбе.
Кицум обернулся. Выглядел старый клоун неважно, но держался бодро. Или очень старался создать такое впечатление.
— Агатка! — воскликнул он, словно встретив на ярмарке старую приятельницу. — И ты здесь! Ну, молодец, молодец.., вытащила?таки нас. Я сразу так и сказал: «Вы носы не вешайте, Агатка нас вытащит…» И вытащила! Ну, дай хоть обниму тебя! О, и игрушку свою добыла… Вот и славно, вот и хорошо. Троша, помоги мне!
— Ки… Кицум…
— Кицум, Кицум, — жизнерадостно закивал клоун. — Вставай, Агата, пошли отсюда. Пошли, Сеамни, нечего тебе тут делать, надо ноги уносить… А ну, девки, быстро сюда! Да поклониться, поклониться?то не…
Однако ни Таньше, ни даже Эвелин приказывать не было нужды. Обе женщины низко, истово поклонились.
— Агата.., госпожа.., ты уж прости нас.., по злобе человеческой все сотворили…
Простишь, госпожа Агата? Стыд?то, стыд?то какой… — бессвязно бормотала Эвелин.
Таньша просто молчала. Порывисто схватила руку Агаты, прижала к мокрой от слез щеке.
— Прости…
— Ну, все? Идем, идем же, идем! — торопил всех Кицум.
Агата поднялась. Она до сих пор оставалась словно во сне. По сравнению с Иммельсторном все остальное было мелочью. Что делать дальше, она подумает потом.